– Молоде-ец… Это правильно. Лучше всего – когда не раздумывая. Это хороший принцип:
думать в жизни надо всегда, однако в некоторые моменты выгодней не думать.
Они становятся друг против друга. Стояли так уже не раз. Так, да не так. Вот он перед тобой –
человек, способный убить голыми руками. Что ж, тем это и интересно. Махонин ростом лишь чуть-
чуть пониже, с тонкими, быстрыми мышцами.
– Если хочешь доставить мне удовольствие, – спокойно произносит прапорщик и вдруг с
нарастанием кричит, – то нападай по-настоящему! Как в бою! Убей меня! Убей! Приказываю – убей!
Заводя его, Махонин делает обманное движение, слегка бьёт в ухо – такой слабый, но обидный,
оскорбительный шлепок, от которого звенит в голове. И включение происходит. Роман знает – не
понятно откуда, но знает, как войти в особое боевое состояние, когда жизнь становится на грани. В
этом состоянии бешенство чётко дозируется с точностью мысли и мгновенной реакцией. Убью! Он
бросается вперёд, нанося удары быстро и точно, как научен. Но всюду лишь воздух. Прапорщик
здесь, и его нет. А если в опережение? Так, как ещё не делал. Если бить не туда, где он есть, а
туда, где, по предположению, сейчас будет? И удар впервые достигает цели. Хороший удар,
который чувствуется жёстко и приятно, всем кулаком. Ну, держись!
Но на этом всё и кончается. В ответ тут же прилетает что-то невероятно тяжёлое, от чего на
мгновение встряхивает свет. А потом – целая серия ударов, под градом которых кажется, будто
твой черепок – это тонкая спичечная коробушка, которую хлещут щелчками жёстких пальцев.
Бой продолжается не более двух минут. Роман, скрючившись, лежит на полу. От удара в
солнечное сплетение невозможно дышать. Изо рта течёт кровь. Да уж, вкус крови есть – она
солёная. Прапорщик, склонившись, сидит возле него.
– Ну-ка, ну-ка, взгляни на меня, – просит он, – всё целое?
Он ощупывает его челюсть – слава Богу, всё нормально. Потом, сидя в сторонке, ожидает, пока
ученик отойдёт. Роман становится на карачки, через минуту садится, тряся очумелой головой.
– Ну и как? – спрашивает Махонин.
– Кайф, – шепеляво отвечает Справедливый, почти счастливо улыбаясь разбитыми губами и
выталкивая изо рта сгусток крови.
– Молоток, – усмехнувшись, говорит Махонин, тоже сплёвывая сукровицу, – и меня порадовал.
Достал ведь всё же разок. Ну, ничего, полезно иногда приятные воспоминания освежать. Я хотел