— Замри, сучка! Не рыпайся!
Тигры, утробно рыкнув, возбудились ещё больше, намереваясь спрыгнуть с дивана, чтобы поменяться местами с Хозяином. Но Владелец велел тварям сидеть на месте.
Сколько же власти было в его грязных руках? Дамира слушались даже дикие звери. Сложилось впечатление, будто него не то, чтобы люди, но и каждая букашка, каждая лютая тварь, существующая на нашей планете, боялись до потери пульса.
— О-х-х, какая же ты, мать твою, тугая, — Дамир томно выдохнул, сдерживаясь от преднамеренного оргазма, и начал двигаться ещё быстрей, порождая внутри меня ни с чем не сравнимые ощущения.
Повторный толчок — и в глазах потемнело. Ещё один — и я, передумав, сама затолкала в рот деревянный кляп, чтобы не завопить от боли. На что мучитель довольно усмехнулся.
С каждым движением мужчина наращивал темп. А меня изнутри будто напичкали гранатами, которые взрывались в порядке очереди, превращая все мои внутренности в кровавое месиво.
— Да, моя девочка! Да! — толчки усилились, болевые спазмы тоже усилились. Но со временем я начала привыкать. Или же просто смирилась, так как адреналин остро ударил мне в голову.
Он начал вколачиваться ещё жёстче. Ещё грубее. Ещё быстрее. Трахая мою маленькую девочку как одержимый бес. А я еле-еле стояла на ногах, но ублюдок не давал мне упасть. Руками обхватив за талию, придерживая в желаемом положении, он резко насаживал меня на себя, тем самым, помогая члену входить на всю длину, до упора, в мою тугую дырочку.
— Как тебе? Нравится?
Да пошёл ты…
— Ничего-ничего ты скоро сама будешь умолять меня отодрать себя до поноса из ушей. Моим шлюхам это нравится. И тебе понравится! — Дамир властно сжал мою грудь, сильно надавил на сосок, задавая максимальную скорость толчкам.
Тигры сходили с ума. Они метались на диване из стороны в сторону, принюхивались, завывали. Вероятно, почувствовали кровь.
— Твоя киска такая приятная… тесная, нетронутая. И только моя. — Прошипел, склонившись над ухом, и влажным языком облизал мочку, раковину и немного ушную дырочку. Меня снова затошнило.
А затем он перебросил меня на спину. И, навалившись сверху, снова вошёл. Теперь ублюдок трахался лёжа, заставляя меня смотреть своему персональному ужасу в страшные, как глубокая ночь на кладбище, безумные глаза, наполненные одержимой, болезненной жестокостью.