«Что может быть увлекательнее, чем
видеть, как в тебя целятся и не
попадают»
сэр Уинстон Черчилль
Старуха держала в опухших, скрюченных
артритом, пальцах фотографию. В комнате царил полумрак, но даже если бы вдруг
стало светло, как днем на южном пляже, ей бы это не помогло. В последнее время
она почти ослепла. Глаза, как и многие в ее нескончаемой жизни, тоже предали
ее.
Старуха прищурилась, пытаясь
всмотреться в фотографию, но перед глазами стояло только многоцветное пятно и
никаких деталей. Вздохнув, она сжала снимок между ладонями и прикрыла глаза.
Тотчас в голове возникла, изображенная там девушка. Стройная, красивая, с
длинными светло-пепельными волосами и яркими голубыми глазами. Просто куколка.
Мужчины таких любят. А она… Она ненавидела жгучей ненавистью. Старухе казалось,
что она всегда относилась так к красивым женщинам, но она обманывала себя.
На самом деле, это случилось уже во
взрослой жизни, хотя и очень много лет назад. Когда? Сейчас она и сама не
смогла бы сразу ответить на этот вопрос. Тогда, ей было лет
девятнадцать-двадцать. И все шло хорошо. И никто ее еще не предавал. Она жила в
глухой, сибирской деревне, где их только слегка коснулись коллективизация,
раскулачивание и все другие, идущие следом, неприятности. Да и жених, Гришка,
был у нее на зависть соседским молодкам. Все шло к свадьбе и дошло бы, не
появись в деревне эта красотка – блондинка, с яркими голубыми глазами. Дьявол,
прикрывшийся личиной новой учительницы, решила она про себя. Буквально через
месяц невеста на выданье, которой завидовали все вокруг, превратилась во
всеобщее посмешище. Жених бросил ее, полностью переключившись на учительницу.
Как же она ненавидела эту ангелоподобную девицу! Сколько слез выплакала. Об
этом знали только она сама и подушка, в которую глухо рыдала по ночам.
Постепенно все ее существо стала
заполнять ненависть, глухая, темная, жгучая ненависть. Она разрасталась, как
метастазы и вскоре не осталось ни одного самого глухого закоулка, где бы она ни
пустила свои ядовитые корни. Ненависть вызвала к жизни жажду мести, которая не
только мешала дышать но, кажется даже, стала сочиться через поры кожи и
растекаться по комнате, предпочитая собираться в наиболее темных углах. От
жажды мести горело все внутри. Этот огонь, возникнув однажды, больше ни на
минуту не прекращал своего разрушительного действия.
