Кого ни спроси, – а поместье Беренхаурт во все времена являло
собой пример исключительного комфорта и тёплого, домашнего уюта. В
любую погоду, ото дня к ночи, из года в год. Даже для самого не в
меру искушённого аристократического семейства это было так. И это –
было неизменно. Беренхаурт считался желанным призом, яркой мечтой,
наградой за победы и выслугу. Во времена не столь отдалённые, за
право владеть им велись войны, плелись при дворе интриги, лезвия
кинжалов сдабривались страшнейшими из ядов. Его же использовали как
основной лот на торгах, как последний аргумент в спорах, как
приданное на свадьбу молодым. Дабы скрепить союз чем-то более
значимым, нежели любовь и страсть.
Не единожды поместье переходило из рук в руки, и в том не было
ничего удивительного.
Некогда Беренхаурт назывался совсем по-другому, – сейчас уже
неважно, как именно, – и являлся ничем иным, как удельным
аббатством, расположенным на плато меж Шеренерских гор. Во времена
заката драконьего культа аббатство было отнято у духовенства в
пользу нужд и прихотей новых аристократических родов, и именно
тогда-то и проявилась истинная красота этого места. Редкие
рахитичные перелески были безжалостно вычищены, а на местах тех
высажены сады и выложены парковые аллеи; болотца засыпаны, озёра и
ручейки углублены. Буйным полевым цветам пришлась по душе здешняя
почва, очищенная от сорняков и валежника, а само здание аббатства
было основательно перестроено. И всё это великолепие окружали
хребты естественной горной котловины, отсекающие прочь весь
остальной грешный мирок.
Однако, если у кого и оставались сомнения в красоте и
исключительной одухотворённости этого места, – осенняя пора с
лёгкостью излечивала этот недуг. Если Беренхаурт запросто мог
утереть нос любому богатому имению, то осенний Беренхаурт
превосходил даже себя самого. Что, в общем-то, было и неудивительно
для продуваемой всеми вольными ветрами долины Эшенгейл. Именно
осень и являлась здесь истинным правителем. Осень приходила в эти
земли, порой, когда ей вздумается, и осень же правила здесь бал.
Именно осенью всё и началось.
Нынче в поместье было людно.
Речь, разумеется, шла не о суетливой челяди, – не о поварах и
виночерпиях, конюхах и садовниках, лакеях, постельничих и всех
прочих, коим не было числа, и без кропотливого труда которых уют
этого места оказался бы недостижим. Нет – нынче хозяин созывал
гостей.
