«Система сгнила,
как всякая порядочная рыба…»
Александр ЛЕБЕДЬ.
– Помнишь, бабка, в тот год, когда Брайан Джонс утоп в своем корыте, сошли с ума все собаки? – Щукарь досадливо щелкнул языком. – Клевое время было!
– Да, – чмокнула бабка обвисшими губами, – мы их тогдась три года жрали. А то щас: одна рыба.
Щукарь ущипнул себя за бороду, но не проснулся.
– Да я ж не сплю, – вспомнил он и хлопнул себя по лбу.
– Ась? – не расслышала бабка.
Щукарь хлебнул ухи, брезгливо поморщившись.
– Говорю, с мазилой вчерась бредень в запруд тюркали, аж два раза. И ничего! Третий раз тянем, а там – рыба сом с большим усом. И давай он нам про семью да про детишек…
– Кто? Ведров, что ль?
– Не, сом, – Щукарь отставил пустую лохань и на полную катушку врубил патефон. – В этой дыре…
Will all your money buy you for giveness,
Keep you from sickness or keep you from cold?
– Эх, дед, была б моя воля, я б всех твоих голубых педерастов поутопила б! Развели, понимаешь, рябь несусветную, простому человеку сунуться некуда – разве только в омут?! Деньги сетью тянут, блядуют напропалую да вас, дураков, туда же. Выпили-то с мазилой сколько, ась?
– Да не пили мы. Ну, самую малость, – дед изобразил руками что-то вроде фокуса. – Ну вот, он и говорит: так мол и так, господа-товарищи, что хотите просите, только отпустите! А мы ему: что могешь-то? Могу, говорит, страну вашу свининой накормить, могу одеть-обуть во все модное, а могу и вовсе вечными вас сделать, на небо отпустить, только нежелательно это.
Бабка киловато насупилась:
– Это точно, нежелательно. Как представлю – всю жисть в лаптях ходить да карасей дрючить, селедку потрошить – боязно. А от свининки зря отказался! Тьфу ты, размечталась… Пить надо меньше, дед, и перестанут сомы к тебе ходить. Не дело это.
Щукарь вновь ущипнул себя за бороду и продолжительно уснул. И снилось ему чудо.
Будто вошел в их раздолбанную хату купец-молодец, пальцы веером, клеши клевером, и говорит:
– Хочешь, Щукарь, я тебе милость сделаю?
– Хочу, – отвечает Щукарь, – чего ж не хотеть. Только что за милость твоя?
– А то и милость, что сам знаешь. Живешь-то, поди, в Нижнем Содоме…
– Живу, – говорит, – но сам не знаю, чего хочу. Вот и сома волшебного отпустил вчерась.
