И кто сказал, что плохие дороги – это исконно русская проблема?
Три с половиной сотни километров, которые раньше я бы проехал часа
за четыре с половиной, нам пришлось тащиться аж восемь часов –
целый рабочий день в просвещённых странах, где работодатель хотя бы
делает вид, что беспокоится о своих рабочих.
Хорошо хоть, что пан Ковальский в Париж приехал на прекрасном
Хорьхе-600 в комплектации четырёхмерного пульмана-лимузина,
благодаря чему наше путешествие на север Французской Республики,
несмотря на весьма печальные обстоятельства, было проведено в
относительном комфорте. Да и Тереза, которую похитители накачивали
снотворным (чтобы особых проблем девушка не создавала), с трудом
отходила от пережитого и большую часть времени спала в объятиях
отца.
Пару раз по дороге мы застревали, но местные жители, обращавшие
внимание на дорогой лимузин (которых было выпущено всего около
пятидесяти штук, о чём мне поведал пан Ковальский) регулярно
приходили на помощь и помогали выбраться из западни, за что и были
вознаграждены такими желанными франками.
К точке назначения – морскому порту города Шербур, мы приехали
около одиннадцати вечера. В ночной темноте грузились на небольшой
грузопассажирский пароход под шведским флагом. Пан Ковальский был
настолько щедрым, что нам с капитаном Врубелем арендовал отдельные
каюты класса «полулюкс», впрочем, я оценить их так и не смог,
потому что провёл всю часть нашего морского путешествия в обнимку с
тазиком – настолько сильно меня доконала морская болезнь.
Во время коротких остановок в Датском городке Эсбьерг и в
Германском Ростоке, я с радостью ходил по берегу, нервно кутаясь в
свою шинель от холодного ветра, дующего со стороны моря и мысленно
пропевая знакомую мне по двадцать первому веку присказку, заменяя
её слова под текущую ситуацию, и не важно, что в рифму получалось
далеко не всегда:
Человек - это труп,
Завёрнутый в тулуп,
Замученный до слёз,
Выброшенный на мороз...
А ведь действительно - температура вокруг была не ниже нуля, но
этот чёртов промозглый ветер...
Впрочем, через несколько дней, когда наш кораблик прошёл почти
две тысячи километров и причалил в вольном городе Данциге, который
поляки называли Гданьском, я облегчённо выдохнул - нет, не понимаю
я моряков, которым только и дай, чтобы оказаться на морской
палубе... Может быть когда-то и была какая-то романтика в этом, но
уж точно не сейчас...
