Сани мчались ровной наезженной дорогой. Мне ни разу не пришло в
голову подогнать Еремея — он делал все, что и должен был сделать в
этой ситуации кучер-мастак. Гнал коней, но без предельного
утомления, чтобы они не то что не задыхались, но даже не захромали
и не сбавили скорость.
Спать я не могла, читать — тем более. Вспоминать те самые
страшные минуты на волжском берегу не хотелось — они вспоминались
сами…
Первый сладостный и малодушный порыв — стадия отрицания.
Не-е-ет! Это шутка! Я приеду в Голубки и узнаю, что пожара не
было, а навстречу мне Луша выведет Лизоньку и Степку. За ними на
крыльцо выползет Павловна и будет ворчать, что детки плохо одеты и
надо не обниматься на холоде, а скорее бежать в дом.
Ванька, Ванечка, скажи, что ты пошутил! Я сердиться не буду,
наоборот — награжу!
Нет. Гонец искренен и напуган, он говорит отрывисто и хрипло,
пряча глаза. С конских губ падает пена. Коня надо расседлать, пусть
отдохнет, бредя за гружеными санями. Перед этим немного поводить —
нельзя остановиться после скачки. Еремей этим уже занялся.
Теперь вдохнуть-выдохнуть. И потребовать неторопливый,
обстоятельный рассказ, а не поток бессвязных слов. Хуже, чем я
боюсь, быть не может.
Пожар в коровнике начался поздно вечером, когда все спать
собирались. До сеновала пламя не дошло, иначе сгорела бы вся
усадьба. Когда залили и затоптали пламя, обнаружились следы
поджога. Кто-то оставил в углу подожженную свечу — осталась грязная
лужица несгоревшего воска.
Хоть и Масленица, нашлась трезвая голова, чтобы координировать
действия добровольных спасателей — одних отправил на тушение водой
и мокрыми рогожами, другим скомандовал выводить скотину. А еще
позвать всю прислугу, в том числе Лушу и Аришу, помогать — встать в
цепочку, таскать воду. Павловна прошлась по дому, собрала всех.
Ущерб оказался небольшим, лишь две коровы слегка обожглись. Надо
узнать, кто распоряжался, не забыть поблагодарить-наградить.
Когда потушили и горняшки вернулись на барскую половину, вот
тут-то и выяснилось — дети пропали. Все: и Аришин Прошка, и Лушин
Степка… И Лизонька.
Первым спохватился Дениска. Увидел в потемках, как с крыльца
выносят шевелящийся мешок, откуда доносится плач. Помчался к
воротам, догнал сани, получил кистенем. Не сильно, на излете,
уточнил Ванька, голова в крови, но говорит внятно и помнит все, что
увидел. Правда, увидел немного: двое похищали, третий кучер. Сани —
тройка.
