Лучи солнца робко пробивались сквозь задернутые тяжелые шторы.
Полумрак, витающий в огромном кабинете, тяжелые дубовые стулья,
наркомовский стол со столешницей оббитой зеленым сукном, огромный
портрет Дзержинского на стене в темном пятне сумрака создавали
гнетущую, тягостную атмосферу.
За столом напротив старика в генеральском мундире сидел крепкий
седеющий мужчина в черном костюме с тяжелой челюстью и фигурой
тяжелоатлета. Ему было немного за сорок.Твердый, уверенный в себе
взгляд, сосредоточенное серьезное лицо, крепкие ручищи с широкими
крестьянскими ладонями и толстыми пальцами, похожими на
сардельки.
Хозяин кабинета выглядел намного колоритнее. По-стариковски
осунувшееся и вытянутое лицо, изборожденное глубокими морщинами,
чуть оттопыренные уши, прищуренные умные и злые глаза, подсвеченные
зеленым круглым абажуром настольной лампы, создавали удивительное
сходство с упырем из голливудских ужастиков и завершали картину,
придавая обстановке зловещие нотки.
Если бы сюда случайно заглянул кто-нибудь из диссидентов
«Московской Хельсинской группы», посаженных и выдавленных из страны
при прямом содействии хозяина кабинета, то поразился, насколько
точно их подсознательные страхи и представления о «кровавой гэбне»
воплотились в увиденной картинке.
- Что думаешь, Дмитрий Федорович? - Филипп Денисович Бобков,
первый заместитель председателя КГБ прищурился, внимательно изучая
лицо подчиненного.
- Очень странная ситуация, товарищ генерал, - задумчиво протянул
подчиненный. – Этот Михаил Елизаров производит двойственное
впечатление. С одной стороны, его биография как раскрытая книга.
Никаких белых пятен. Обычный мелкий уголовник. Неоднократно
привлекался. По статье сто сорок четвертой статье УК РСФСР, ещё
несовершеннолетним. Дали три года. Потом по сто сорок пятой. Но там
дело рассыпалось, обвиняемый отказался от показаний и его выпустили
из СИЗО.
- Сто сорок четвертая - это кража? – уточнил, с интересом слушающий, Бобков. – А
сто сорок пятая – разбой. Правильно?
- Почти, товарищ генерал армии, - улыбнулся здоровяк. – Насчёт
сто сорок четвертой вы верно сказали. А вот со сто сорок пятой
немного ошиблись. Она квалифицируется как открытое хищение чужого
имущества. То есть – грабеж. Почти одно и то же, разница лишь в
степени опасности для потерпевшего. Если есть серьезная угроза
здоровью и жизни – это разбой. А в случае с Елизаровым, он просто
бумажник отобрал без побоев, то есть ограбил. Менее тяжелая
статья.
