Человек перестал кричать на второй минуте. Слабак. Вой сменился
всхлипами и слезливыми повизгиваниями.
Мне не нравились слабые люди, потому что они... слабые.
Я пытался сдерживаться, так сказать, продлевая удовольствие, но
потом подумал - а зачем? Действительно, зачем?
Человек, имени которого я даже не стал уточнять, кричал не
что-то вроде "Пожар!" на что по статистике с большей вероятностью
откликнуться, а просто исторгал из легких, обдирая глотку вместе с
голосовыми связками, бессвязные вопли. Бесспорно приятные моему
слуху, надрывные, истошные. Люди чисто физически не могут так
верещать, выть, визжать и пищать. Люди нет. А вот никчемные
животные, которые скрываются за этим весьма расплывчатым
определением "люди" еще как могут.
Одна. Ровно одна вырванная ногтевая пластина и крепкий,
физически развитый мужик, вполне уверенный и успешный, умоляет меня
о пощаде. Обливается слезами, слюнями и соплями. Я бью его в лицо.
И к вышеперечисленному добавляется "юшка" из разбитого носа. Какой
умопомрачительно-приятный хруст хрящей под костяшками кулака... я
бы слушал этот звук вечно, но он имеет неприятное свойство
оканчиваться, сменяясь куда менее приятным хлюпаньем крови в
порванной обертке кожи. Нет, и это весьма неплохо, но журчание
крови лучше слушать, когда она вытекает из перерезанной глотки в
подставленную емкость, чем это. Подобное скорее похоже на чавканье
грязи. Грязевой лужи, что засасывает сапог по голенище, а потом не
желает его отпускать, уподобляясь миниатюрному болоту. Такой
маленький, а уже грезит о собственном кладбище... как я его
понимаю.
Знаете, у человеческого организма есть много довольно
специфических особенностей.
Например, оно может чувствовать боль только до определенного
момента. Когда раздражение нервных окончаний достигает своего пика,
как бы ты дальше не изгалялся, что бы не делал, ровным счетом нихуя
не поменяется. Нет, человек все так же будет корчиться в лютейшей
агонии, но... не больше. Хотя, мне как-то поебать на этот аспект. Я
таки предпочитаю именно причинять насилие, а не смаковать
садистический кайф. Я не упиваюсь властью, что дарует полная и
ничем не ограниченная возможность творить с жертвой все что угодно.
Я не скатываюсь в гедонистические низменности, пусть время от
времени, так сказать на регулярной основе, и насилую хорошеньких
барышень, включительно лет от девятнадцати. Мне вставляет именно
сам факт того, что я просто убиваю и калечу.
