Я часто думаю: “Почему я не убил себя?
Ведь я хотел и нашёл бы рано или поздно способ”. Наверное, ответом
на этот вопрос было осознание, что я терпеть не мог проигрывать. А
смерть была бы самым главным поражением.
Умереть - это всё равно, что проиграть
всему миру сразу.
Из дневника Т. Ун-Грайд
Шилиал.
Я огляделся. Вокруг, насколько хватало глаз, распростёрлись
светлые пески Мёртвых Земель. Бескрайняя пустыня прерывалась на
краткий миг в пару километров, где на твёрдой породе обосновался
маленький забытый богами городок. Пустой, как и всё вокруг. В
разломанных глиняных лачугах зияли дыры, ветер поднимал и перебирал
песчаную взвесь над иссушенными ломкими костями их прежних жильцов
и хозяев.
Теперь всё досталось безмолвному царству ветров и песков.
– Эта? – Кивнул я на крайнюю глиняную полусферу и обернулся к
спутнику.
Мальчишка, которого можно было принять за человека лишь издали,
рассеянно кивнул в ответ. Я заметил, как нервно дёргается его
длинный чёрный хвост, берущий широкое начало на копчике. Радужки
глаз нестабильно меняли оттенок с янтарного на карий, а зрачок то
расплывался чёрным диском, то сужался в щель. Волнуется, хотя всеми
силами пытается не подавать виду.
Тёмные пятнышки на лице, что можно было принять за веснушки,
здесь, на свету, были видны чётче и чуть пульсировали, тоже
становясь ярче и больше. Крылатая сущность внутри него откликается,
но не понимает, что волнение не связано с опасностью. Хорошо, что
мы тут одни, никто не увидит, если он вдруг перекинется.
Я вошёл в лачугу, приподнимая и скрепляя её стены и разбитый
потолок магией. Кусочки глины шелестя вставали на место, обнажая
запылившееся и истлевшее скудное убранство: разбитая посуда, тоже
из глины, обрывки тканей, две софы. И кости. Частью на столе,
частью – на полу.
Покосившись на спутника, заметил, как он усиленно старается не
смотреть на них. Вряд ли его пугают сами останки. Чувство вины?
Или, может, осознание? Всё-таки привязанность ребёнка к матери –
вещь сложная.
Мальчишка огляделся. Свет от входа высветил аскетичное худое
тело, обтянутое пока детскими, но уже суховатыми узкими мышцами,
выделил не по-детски острые скулы. Я был уверен, что дети крылатых
проявляются в своей сущности позже, годам к 20. Мальчику всего 12,
но уже сейчас было понятно: он - не человек. Острые когти и более
длинные, чем у человека, клыки можно было спрятать, скрыть,
заколдовать, как и глаза, да даже хвост, но тело и овал лица – нет.
Не ходить же вечно с фантомом? А если амулет разрядится, и он
предстанет во всём своём нечеловеческом обличии? Искажение деталей
- это одно, а полная смена личности карается законом во многих
землях.
