Утро не задалось.
Не помню, с какой ноги я встал, зато прекрасно помню, что под
нее сразу же подвернулась пепельница, которая, соответственно, тут
же перевернулась, и окурки рассыпались по ковру. Ковер был
правильный, с длинным ворсом, и процесс его чистки даже при наличии
не менее правильного, чем сам ковер, моющего пылесоса обещал мне
много недружелюбных взглядов домработницы.
В новом доме улучшенной планировки и повышенной комфортности
вода из крана по утрам шла чуть теплая, а холодный душ, хоть он и
способен разбудить человека, имевшего неосторожность под него
залезть, и придать этому человеку заряд бодрости на целый день,
отнюдь не способствует появлению у вышеупомянутого человека
хорошего настроения. Вдобавок оказалось, что полотенце упало с
сушилки, на которую я его вчера бросил, и всю ночь пролежало на
полу, естественно не став от этого суше и теплее.
Разогнав холодную воду по телу при помощи мокрого и холодного
куска ткани, я напялил спортивный костюм и поперся в кухню на
предмет приготовления завтрака. Кофеварка неприятных сюрпризов не
преподнесла, и это обнадеживало.
Я нарезал сосиски, обжарил их на вологодском сливочном масле,
которое мой приятель Васька нарезает из ворованного на таможне
«Анкора» в подвале одного из подмосковных домов, залил все это дело
пятью яйцами и взялся за солонку, потом за перечницу. Крышка
перечницы открутилась при третьем же взмахе руки, и ароматно
пахнущая яичница покрылась толстым слоем, но отнюдь не
восхитительного молочного шоколада, а жгучего красного перца, что
явно делало блюдо непригодным для поглощения.
Оставлю за кадром все те слова, что я сказал перечнице. То ли ей
не понравился мой тон, то ли то, что я кинул ее в угол, но она
треснула и отказалась от дальнейшего функционирования в роли
столового прибора.
Открыв холодильник, я обнаружил, что сосиски были последними,
яйца тоже, и мне, видимо, придется обойтись без горячего завтрака,
а я этого крайне не люблю.
Один мудрый дед, с которым я познакомился, когда служил в армии,
за время долгого общения убедил меня в том, что завтрак является
основной едой в течение всего дня. Завтрак можешь жрать сам,
говорил он, обед подели с каким-нибудь другим духом, но ужин отдай
деду; усекаешь, салага? Я усекал — по мере своих скромных
возможностей.
