— Михаил Андреевич, укрепления возведены, сделали их так как вы
просили.
— Спасибо Прош, отдыхайте пока. — ответил я, выпустив дым от
папиросы.
Папирос немного осталось, как закончатся, придётся снова
расчехлять трубку. Сюда, в Тюменцевские рудники, нечасто что
привозят из припасов, торовцы с конвоем приезжают пару раз в месяц,
потому, если не доберусь до ближайшего постоялого двора, скоро
будет не видать мне ни папирос, ни приличного кофе. Что до
остальных благ, на это глубоко плевать.
— Проша! Ты здесь ещё, не ушёл? — окликнул я сержанта.
— Нет ещё, ваше благородие, — ответил сержант.
— Поставь дозорных у поля, — скомандовал я, потушив папиросу в
пепельнице, вырезанной из крепкого панциря жука-землероя, убитого
пару месяцев назад. — Травники опять скоро туда скопом из крепости
повалят, никого не предупреждая. Их только их уникальная местная
трава и волнует, будь их воля, круглосуточно бы за своим посевом
ухаживали. Выдай дозорным красные сигнальные. Пусть стреляют в
небо, если что заметят.
— Михаил Андреевич, так тут уже давно тихо, может ну их, этих
травников? — сказал Проша.
Я многозначительно на него посмотрел.
— Прошу прощения, ваше благородие, есть поставить дозорных у
поля, разрешите идти? — сказал по форме сержант.
— Иди, Прош. — ответил я, глядя в окно, облокотившись локтями на
свой письменный стол.
Прошло полгода. Полгода после того дерьма, в которое мы
ввязались у Малиновского бугра. Конечно, у меня бывали битвы
масштабнее и даже хуже...
Да уж, давненько у меня не было такого скверного осадка в
душе.
Теперь же я командую одной из рот солдат, приписанной охранять
эти рудники с шахтами. Чёрт, что в прошлой жизни, что сейчас: очередные
шахты, очередные бесславные смерти... Но в этот раз шахты не
напоминают мне моё прошлое, вовсе перестал думать о родном мире в
последнее время. Они напоминают черноволосую бойкую девушку,
которая не сдавалась до последней капли своих жизненных сил,
девушку, которую я похоронил на погребальном костре вместе со
многими другими, к которым даже успел привыкнуть.
Хорошо хоть Кошмара удалось выходить после последствий ритуала,
я уже думал он не выкарабкается, рад, что он вновь превзошёл мои
ожидания. Я тогда и сам оказался на больничной койке лазарета, по
тем же причинам. А ведь мы с ним ещё неплохо продержались весь
обратный путь до Барабинска, доковыляли до самых ворот. А потом мне
пришлось в едва живом состоянии учить непутёвых лекарей тому, как
лечить такие недуги, потому что опытные даже не стали за меня
браться, в Барабинске тот ещё бардак. А Лена вовсе уехала из
Барабинска незадолго до нашего возвращения, а вернулась к тому
моменту, когда я уже был отправлен с новым приказом и в новой
должности. Я с самого начала предполагал, что так будет, что мы не
сможем даже видеться, как только я стану полноценным офицером на
службе, этот этап своей жизни я прохожу не в первый раз, наивно
было рассчитывать на иной исход.
