– Нет никакого таланта, – заявил рыжеволосый Фома, – есть только труд, труд и еще раз труд.
Лучи солнца, проникающие через окно, золотили его волосы.
– Талант без труда никогда не расцветает, а труд без таланта даже не даёт всходы, – процитировал я другу слова Матюшова.
Он состроил презрительную гримасу и ответил:
– Бред! Ты хочешь сказать, что человека нельзя научить писать?
– Научить писать как раз-таки можно, – ответил я, – и школа тому доказательство, но нельзя научить человека быть писателем, если это не его призвание.
– Не верю! – процедил он сквозь зубы.
– Неверующий Фома! – произнёс косоглазый Михаил. – Нашли из-за чего спорить.
Потом посмотрел на часы и добавил:
– Минут через десять нам надо двигать, Фома.
– Помню, – сказал Фома резко. Потом взглянул на меня и спросил: – Скажи, а ты себя к каким причисляешь?
Я не сразу нашелся что ответить, понимая, к чему клонил Фома. Если отвечу, что к талантливым, тогда он разозлится еще больше, так как в нём самом нет и толики таланта к писательству, а если скажу, что к бездарным, то тогда и смысла нет в нашем споре.
Гул голосов в кафе, в котором мы сидели, не позволял мне сосредоточиться и найти достойный ответ. Тогда мой взгляд упал на книжку моего любимого автора.
– Вот Владислав Булыжников точно талантливый, – уклонился я от ответа.
– Ага, – усмехнулся Фома, – настолько талантливый, что уже пять лет ничего не пишет.
– Зато выпустил до этого восемь романов, – пришел мне на помощь косоглазый.
Последовал брезгливый ответ Фомы:
– Причем тут количество книг? Может, он и вовсе не писатель, а очередной проект издательства, – потом отпил лимонада и, глядя на меня, сказал: – Ты не ответил.
– К талантливым писателям – сказал я, понимая, что деваться некуда.
– И в чем это проявляется?
– Это сложно объяснить… – начал было я, но он перебил меня:
– Конечно, нельзя объяснить то, чего не существует, – сказал он с язвительной усмешкой на лице, – так что это пустой разговор. Нет никакого таланта!
Лучи солнца, которые до этого играли с его волосами, резко отпрянули, словно посчитали слова Фомы кощунством.
– Смотри, – начал я, – у тебя легко получается рисовать картины, так?
– Да, – ответил Фома, – но это потому что я много трудился.
– Ты себя обманываешь, – не согласился я с ним, – у тебя талант художника, поэтому тебе рисовать легче, чем сочинять истории. Ты визуал. Твоим картинам веришь.
