Сегодня в обычно шумных и многолюдных залах Большого
Царскосельского дворца было необычно тихо. Вернее, подобное
происходило уже несколько недель подряд. По роскошным анфиладам,
недавно перестроенным великим Растрелли, не фланировали придворные,
а в залах не звучала музыка и смех. Если днём дворец посещали
многочисленные чиновники и вельможи, то вечером его жизнь
замирала.
После пышной коронации новой императрицы, состоявшейся два года
назад, редкая неделя в Царском Селе проходила без какого-нибудь
приёма. Пусть резиденция считалась летней, но многочисленные
придворные слетались сюда, будто мотыльки на огонёк, оживляя каждый
уголок огромного дворца. А тут вдруг гнетущая тишина и ощущение
пустоты.
В небольшом кабинете собрались люди, которые сейчас определяли
политику огромной державы, раскинувшейся от Балтики до Аляски.
Вернее, это были одни из самых верных соратников, на которых могла
положиться Екатерина. Желающих проявить себя и даже умереть за
милости императрицы хватало. А вот людей, умеющих думать и молчать,
было гораздо меньше. Да, в кресле, изготовленном французскими
мастерами, расположилась самодержица всероссийская, более двух лет
самостоятельно правившая огромной империей.
Хозяйка кабинета, одетая в весьма скромное платье, примостилась
возле голландской печки, положив ноги в изящных туфельках на
специальную подставку.
Напротив царицы сидело пятеро мужчин очень разных внешне и
внутренне. Всех их объединяла безусловная преданность императрице.
Если Алексей и Григорий Орловы просто сделали ставку на немецкую
принцессу, возглавив заговор, возведший её на престол. Но с ещё
двумя вельможами дела обстояли сложнее. Глава Тайной экспедиции
Шешковский[1] и генерал-прокурор Сената
Вяземский[2] заняли свои должности
благодаря безупречной службе и репутации неподкупных людей. Оба
получили назначения в этом году и пока убеждали Екатерину, что она
сделала правильный выбор. А сенатор
Суворов[3], расположившийся между этой
парочкой, всегда был её надёжной опорой и сейчас ведал политическим
сыском, дополняя и помогая экспедиции. Злые языки поговаривали, что
Василий Иванович поставлен наблюдателем за главным опричником
державы. Впрочем, произносились такие речи шёпотом и исключительно
в узком кругу.
Последние дни дались Екатерине нелегко. Дело в том, что она не
могла более помыслить себя без сладкого ощущения, которое даёт
власть. Это чувство буквально впиталось в её душу, доставляя
удовольствие сродни физическому. А ещё императрица давно убедила
себя, что судьба выбрала именно её, дабы справедливо править
миллионами людей. Но вдруг удар, которого никто не ждал. И дело не
в каких-то заговорщиках или вражеском войске, стоявшем у стен
Санкт-Петербурга, что звучало как чистая глупость. Ибо Российская
империя в нынешнем виде сама могла отправить армию на штурм любой
европейской столицы.
