Утро счастливой мамы четырёхлетнего Жени Кузнецова перестало быть обыденным ровно в тот момент, когда в дверь её дома раздался настойчивый стук, а вместе с ним и громкое:
— Ника-а, открывай. — громкое и нетрезвое.
Вероника Кузнецова, в девичестве Измайлова, не успела снять туфли-лодочки и отойти от дверей. Она только отвела сына в сад. Её день должен был пройти как обычно: завтрак с сыном, сборы в сад, недолгая прогулка через парк туда и обратно, завтрак и побудка мужа, его проводы на работу, загрузить стиралку, выбрать подходящий под настроение и ткань кондиционер для одежды, включить какой-нибудь сериал — фастфуд для мозга, для фона и наполнения опустевшего дома жизнью, глажка.
Всё должно было быть как обычно… Но это утро уже начало переворачивать её жизнь и привычные ценности. Просто Вероника ещё этого не понимала, распахивая двери своего дома подвыпившей подруге.
— Юля? — Вероника едва успела увернуться от летящего ей в лицо локтя.
Юльку вело и шатало. Пытаясь обнять давнюю подругу, та чуть не выронила из рук бутылку шампанского, споткнулась-таки о порог и чуть не поправила лёгкий макияж на лице хозяйки этого дома.
— Прости, прости, дорогая. — залепетала гостья, хлопая пушистыми ресницами и оперевшись о дверной косяк, дабы сохранить равновесие. — Мне просто так паршиво… Нет, мне хуёво, Ник. Очень… Не знаю… Не знаю, к кому ещё могла бы пойти.
Ника поспешила подхватить подругу и перетащить её через порог.
— Ты чего? Юль? Юлька? С дедом что? — Вера знала, что у Юли из родных никого, кроме Константина Александровича, не осталось. Оттого именно о нём она и подумала в первую очередь. О плохом, разумеется.
Чем бы ещё можно было объяснить пьяную подругу на пороге её дома в такое время? Юля… она своеобразная, но Вероника считала её адекватной. Явно же что-то случилось.
— Всё… Всё закончилось, Ник. Совсем всё. — хмельно выдала Юля.
Успев запереть дверь, Ника пристроила девушку у стены перед шкафом-купе с зеркальными дверцами.
— Надо стащить сапоги, Юль.
— А? Сапоги? — голубые глаза встретились с зелёными. — Какие сапоги, Никуль? Я в дрова… в дровища. Жизнь кончена. Мой Дамир меня бросил.
При упоминании имени женатика, которого Ника вот уже за целый год их странных отношений с её единственной и лучшей подругой в глаза не видела, брюнетка поморщилась и заправила выбившийся из-под заколки-крабика локон за ухо. Наклонилась и помогла Юльке избавиться от её сапог-ботфорт.
