Валя
—
Я не усматриваю возможностей для вашей дальнейшей работы в «Орионе», Валентина.
И честно сказать, не желаю даже пытаться их изыскивать, — сухо и больше не
глядя на меня, резюмировал Корнилов, резко поднялся и пошел на выход из кабинета.
— Всего хорошего и удачи в будущем трудоустройстве!
—
Но, Михаил Константинович... — вскинулась я, сглатывая мигом подкативший к
горлу ком, и осеклась.
Спорить
и упрашивать нет смысла. За эти семь месяцев я достаточно узнала характер
Корнилова — если он уже вынес по какому-либо вопросу решение, то любые
препирательства бесполезны. Он не самодур с крутым нравом, что рубит с плеча,
его решения всегда обдуманны, а значит основаны на суровой действительности
ситуации, против которой не попрешь.
И по чести говоря, именно такой
реакции на свою исповедь я и ожидала от начальства. А какой еще она могла бы
быть? Я обманула их и неслабо так подставила, если подумать. Вплоть до
попадания под уголовную статью.
— Да-а-а у-ж-ж-ж, — резюмировал ситуацию Андрей
Федорович, хмуро глядя на меня из-под своих светлых бровей. — Вот знаешь,
э-э-м… Иволгина, будь я поговнистее, то реально сейчас полкана бы на тебя
спустил, выгнал взашей и проследил бы еще потом, чтобы нигде работы достойной в
городе не нашла и валила в свою пырловку.
— Я это понимаю. И буду очень благодарна, если вы меня
простите за обман и не станете мстить и устраивать никаких долгосрочных
неприятностей.
— Я ба… женщинам сроду не мстил, даже когда на что-то
посущественней, чем мое самомнение, они мне наступали, Валентина. — фыркнул он,
переставая хмуриться. — К тому же, я ведь не зверь какой и понимаю, что ты не
по злобе или из жадности одной влипла и в первый раз и нас дурила. Сам родом из
деревни в жопе мира, езжу туда иногда и прекрасно вижу, что там за безнадега
беспросветная. Однако, это не оправдание тому, что ты из нас с Корниловым лохов
слепила.
— Простите, я и не помышляла ни о чем
таком, Андрей Федорович! Просто меня же в «Орион» ни за что не взяли бы с моими
реальными доками! — выглядеть нытичкой, что пытается на жалость мужчинам
придавить, не хотелось, но руки то и дело сами сжимались в кулаки и к груди
подтягивались.
