В середине сентября одного непростого года сложного
столетия начавшегося противоречивого
тысячелетия мне последовал звонок Полуянова , руководителя одной из российских
спецслужб ,чье задание мне уже довелось выполнять в силу специфики моей
деятельности – тайного агента , этакого «вольного стрелка» , не причисленного
ни к какому ведомству.
- Здравствуйте ,Дмитрий
Сергеевич! – услышал я ровный голос Полуянова – Извините за поздний
звонок. Но поймать вас днем совершенно невозможно. Я послал машину, приезжайте.
Есть серьезный разговор.- И он повесил трубку , даже не выслушав ответа.
Серый и дождливый городской пейзаж за окном ничем не
напоминал ту величественную панораму южных гор, которая окружала меня еще
несколько дней назад.
Полуянов сидел в
своем любимом кресле в дальнем углу кабинета. Это была наша первая встреча
после моего возвращения из Средней Азии.
Начальство сразу взяло быка за рога.
- Дмитрий Сергеевич , попрошу вас об одной услуге. Выслушай же
еще одну невероятную историю. Когда-то, еще в старые времена, больше двадцати пяти лет назад, жил-был один химик. Очень
талантливый. Не думаю, что сильно ошибусь, назвав его гением. Фамилия его была Верещагин.
Как и большинство истинных гениев, он был своенравен, капризен и непрактичен в
быту. Судьбы гениев тоже складываются по-разному. Его судьбе не позавидуешь. –Полуянов
вздохнул. - Впрочем, поначалу всё было довольно благостно. Верещагин работал в
одном из отраслевых НИИ единой тогда еще страны, проводил плановые
исследования, защитил кандидатскую диссертацию и даже стал профессором. Заметь,
в неполных тридцать лет! А затем у него появилась смелая идея, которую,
вероятно, можно отнести к области нанотехнологий. На свою беду, Верещагин
опередил время. Вот его фото , очень старое. Взгляни просто так, для общего
развития. Вот так выглядят гении. Капризный, неуступчивый, не признающий
возражений со стороны коллег, а уж тем более администрации. Словом, тяжелый
человек. Но – гений. Да-а, очень жаль, что такой незаурядный ум погиб, так и не
принеся пользы своему отечеству…
Честно говоря, я ожидал увидеть этакого головастого зануду. Но
цветная фотография запечатлела крепкого и румяного мужика с прищуром чуть
раскосых глаз стального отлива, в которых читалась какая-то веселая удаль. Это
был тип жизнелюба и сибарита. Пожалуй, единственным признаком, роднящим его с
миром кабинетной науки, была полированная академическая лысина. То есть,
профессорская. Профессор в неполных тридцать лет.
