Осень 1682 года, Лондон
— Этой ночью вы умрете, милорд.
Голос совершенно не напоминал его лечащего врача. Возможно, это
был жар, вызванный плевритом, бред.
— Догадываюсь…- прошептали губы умирающего. Руперт, пфальцграф
Рейнский, герцог в Баварии, герцог Камберленд, граф Холдернесс,
барон Кендал, лежал в постели на горе пуховых подушек. Пег отошла
куда-то, видимо, смотреть за дочкой. Он точно помнил, что отослал
врача — вскоре после того, как отослал курьера к королю со своим
орденом Подвязки. Если Карл сдержит слово — то этот мальчишка граф
Бёрфорд, станет кавалером ордена — и мужем Руперты. Девочке будет
нужен кров и муж. Которые смогут ее обеспечить. Пег уже слишком
стара, чтобы блистать на сцене, и слишком привыкла к роскоши,
которая приличествует жене герцога королевской крови.
— Тогда будет проще. Просто воспринимайте, что я скажу, как
предсмертный бред. В общем, милорд, смиритесь с тем, что у вас
будет специфическое чистилище.
Странно. Голос доносился словно бы из стоящего в углу складного
зонта — диковинки, подаренной царьком из Ост-Индии. Он не
расставался с диковинкой — а теперь в горячечном бреду она
заговорила с ним? Руперт ожидал другие… предсмертные галлюцинации.
Впрочем, пытаться рационализировать было бесполезно.
— Чистилище? — умирающий поднял бровь. — Требовать от беса,
чтобы его побрал бес, было бы странно… но уж папистских бредней-то
я не ожидал.
— Это ближайшее описание, которое я могу придумать. Когда вы
закроете глаза, вы откроете их принцем-изгнанником. В другом мире.
Чем-то похожим на сказки с рыцарями и драконами, только… жизнь
совсем не сказочная. Ваша задача — помочь этому мальчишке выжить.
Точнее, вы им станете — а значит, и помогать придется самому
себе.
— Мальчишке?
— Вашему… чистилищу неполных пятнадцать лет. Два года до
совершеннолетия по меркам его мира. Он в изгнании с восьми лет,
когда его династию свергли — династию, правившую империей на целый
континент. Год назад скончался его опекун. У паренька есть младшая
сестра, ей идет седьмой год.
— То есть. Скиталец без источников дохода и с ребенком? — это
даже развлекало. Разговаривать с собственным горячечным бредом. При
этом бред оказался то ли папистским, то ли действительно дьявол
побрезговал забирать эту душу, в рай не вышел лицом, а оставлять на
этом бренном свете убогого калеку — верх глупости, — И это…
