— Господин… — тихо сказал Грент Фрайс, стоя у дорого украшенных
дверей в покои наместника. С той стороны лились возбуждённые стоны
и тихое пыхтение.
Ему было поручено взять побег невольников под свой личный
контроль. И докладывать непосредственно наместнику! Он недоумевал,
откуда у столь высокого лица интерес к такому пустяку. Но, как
хороший и верный подчинённый, он беспрекословно выполнял приказы
вне зависимости от собственных желаний и возникающих вопросов.
«Сначала приказ выполняется, и лишь затем обсуждается» —
постоянно вспоминал он слова, будто выбитые у него в мозгу после
многих лет в имперской армии.
— Долго он уже так? — спросил он у двух Масок, стоявших по двум
сторонам дверей, и сглотнул.
Но те даже не повернули голов, прикрытых блестящими масками —
тигра и волка. Они не подчинялись никому кроме наместника. И даже
если вопрос задавал он: глава разведки, самый высокопоставленный
орлид города и весьма уважаемый Золотой гражданин. В ответ
слышалось лишь ровное дыхание и безразличное молчание.
— Ладно… — прошептал он и вновь постучал в двери костяшками
пальцев. — Господин… Грент Фрайс с докладом…
Ему не раз приходилось бывать на поле боя. О чём
свидетельствовал его клюв, точнее — оставшаяся половина клюва. И
также красноречиво — железная лапа, заменившая родную, потерянную
во времена Второго Священного похода. Сначала он сражался как
солдат разведки, зачастую забиравшийся очень далеко за линию
фронта, в самый тыл. А затем и как офицер и командир, что железной
рукой вёл в бой сотни птицлингов и часто шёл в одном строю с
ними.
— Спокойно. Дыши. Ты выполнил приказ. Нужно доложить. — повторял
он про себя, тихо, шёпотом.
Но сколько бы он не увидел за свою жизнь смертей, пыток,
разрушающих душу и разум сражений, приносивших за собой устеленные
трупами поля. Он не мог заставить себя… не бояться… Ариса
Крима.
Он вновь постучал, стукнул два раза, и стоны за дверью стихли. И
в то же мгновение накатила слабость. Грент с силой напряг
единственную ногу, сжал клюв, да так, что выступили острые края
челюсти.
«Сейчас позовёт, сейчас позовёт. Держи себя в руках! Ты кто,
мать его! Сука!» — мужался он до той поры, пока не услышал.
— Войди…
Желание сбежать накинулось на него,
словно пантера на буйвола! Страх вгрызался в его, казалось бы,
закалённый, бесчувственный мозг! Он коснулся дрожащей ладонью
дверной ручки и нахмурился, открывая дверь. Свет множества свечей
ударил ему в глаза, он зажмурился, опустил голову. Шаг, второй.
Послышался скрип кровати. Грент заморгал, глаза привыкали к свету,
и он поднял голову, сжимая кулаки, заставляя себя.
