В револьвере оставалось три патрона.
Я тяжело дышал, укрывшись за остатками стены. Пульс стучал в
ушах, а в голове до сих пор гудело. Пыль, едкая и удушающая,
проникала во все щели, оседала на языке, пробиралась в горло.
Хотелось пить, хотелось чихать, но было очень больно. И больше
всего на свете хотелось сбежать из этого проклятого города. Но
последний пункт пока был неосуществим. Город для меня был всем этим
миром.
Врагов оставалось двое.
Гиены. Если поделился с ними едой, это ещё не значит, что я
добряк, которого можно безнаказанно пырнуть в спину ножом. Это лишь
значит, что после почти трех недель одиночества я просто ослабил
бдительность, повёлся на их притворное дружелюбие. Хотя как
сказать, точнее на их равнодушие.
Когда я вышел к ним, их было пятеро. Трое мужчин и две женщины.
Измотанные до предела, они сидели у костра на крыше
полуразрушенного дома и ждали, когда наступит Новый Круг.
Они не казались добрыми. Скорее не слишком злыми. Но это были
люди и я был готов простить им многое.
— Садись. Если есть еда, делись, — сказал мужчина с фиолетовым
синяком, расплывшимся на пол-лица. Он кивнул на шаткий стул,
стоящий у костра. Я осторожно вышел из темноты и, не торопясь,
приблизился. Меня почти никто не заметил. Эти люди, измученные и
отчаявшиеся, просто пытались пережить ещё одну ночь — единственное
время, когда твари не выходили на охоту.
— Еда есть, — выдохнул я, стараясь говорить спокойнее, чем
чувствовал себя на самом деле. Горло пересохло. — Здравствуйте. Я.…
я не видел здесь людей раньше. Думал, это мой персональный ад.
— Садись и делись, — повторил мужчина хриплым голосом. — У нас
сегодня неудачный день. Жратва досталась Тварям.
Присев на краешек стула, я достал из рюкзака две булки чёрствого
хлеба и большой кусок сыра. Половина того, что у меня есть. Я был
готов делиться.
— Вот, — сказав это, протянул им еду. — Угощайтесь, пожалуйста.
Воды, к сожалению, нет. Фляга пустая.
Люди молча разделили пищу, не сказав ни слова благодарности.
Мужик, который сидел рядом со мной понюхал предложенное, надкусил
хлеб и скривился, тут же выплюнув кусок прямо перед собой.
— Давно тут? — спросил он.
— Примерно три недели. — ответил я. — А вы?
— Твоя еда — дерьмо. Ты слишком долго тут, — он снова сплюнул и
встал. Подошел к костру и начал шевелить его длинной палкой,
заставляя пламя гореть ярче.
