Таверна у переправы была местом, где сходились дороги, но
расходились судьбы. Местные называли её «Молчаливый Волк», хотя
волков в округе не видели уже много лет. Густой дым висел под
потолком, смешиваясь с запахом вина, пива, прелого дерева и гари.
Огонь в камине трещал, давая немного тепла в этот холодный осенний
вечер.
Ратибор, громоздкий, как утёс, сидел за самым дальним столом. Он
снял шлем и бросил его на грубую дубовую столешницу. Взгляд его
светлых глаз блуждал по залу, но не задерживался ни на ком долго.
Здесь, в этой глуши, его мало что интересовало. Свежая рана на
плече, всё ещё беспокоила, но он привык к боли. Для него она была
далеко не первая и явно не последняя.
Таверна жила своей жизнью — пьяные крестьяне, торгующие
сказочными историями за кувшин пива, наёмники, ищущие лёгкий
заработок, и торговцы, стекающиеся с округи на городскую ярмарку —
все нашли здесь еду, пиво и тёплый уголок на ночь. Но был кто-то,
кто выделялся на фоне всей этой шумной толпы.
Она появилась внезапно, словно тень скользнула через зал и без
приглашения уселась за другой конец длинного стола напротив
Ратибора. Тонкая фигура, скрытая под тёмным плащом, лицо наполовину
закрыто капюшоном. Ратибор заметил, как несколько наёмников
обратили на неё внимание, но быстро отвернулись, словно
почувствовали нечто зловещее. Это была Зулейка, и её репутация шла
впереди неё.
Она не смотрела на Ратибора, но он знал — она сейчас чувствовала
его. Как любой маг, связанный с древней магией, она ощупывала
других людей так, словно видела их сущности.
— Далеко забралась, ведьма, — хрипло бросил Ратибор, потягивая
из кружки и продолжая смотреть в огонь.
Зулейка не ответила сразу, её руки спокойно лежали на столе, а
взгляд был прикован к чему-то, что было видно только ей одной.
— Я иду туда, где могу быть полезной, — наконец, холодно сказала
она, не поворачивая головы.
Ратибор хмыкнул и снова глотнул пива, но их странное молчаливое
противостояние было прервано тяжёлыми шагами, что прозвучали у
входа.
Дверь в таверну резко распахнулась, впустив порыв ледяного ветра
и фигуру, закутанную в тёмную накидку с капюшоном, в которой едва
можно было рассмотреть лицо. Это был Хранитель — тот, кого редко
звали по имени, и чья история была окутана легендами. Он стоял в
дверях, оглядывая зал проницательным взглядом, словно искал кого-то
конкретного.
