Фостер Кихада не сделал ничего дурного, никто на него не клеветал, но апрельским утром 1949-го года он не смог покинуть Китай и уехать домой в Германию. А потом вовсе попал под арест.
Мягкое солнце, какое бывает только в тихую рань, грело деревянные стены Шанхайского вокзала. На площади длинным рядом раскладывались торговцы, сваливая овощи в кучи прямо на землю. Фостер не спеша протискивался между телег, зевак, работяг и ребятни. Видно его было издалека – хоть и сутулый, но все равно высокий немец, на немца совсем не похожий – но это последнее, что заметили бы в нем местные. Сморщенный и иссохший, как дерево с больными корнями, выглядел он даже старше своих сорока.
В строгом потертом костюме, с кожаным портфелем в руке он шел к билетеру. Внутри портфеля лежал том «Сна в красном тереме» Сюэциня Цао, тетрадки, рукописи перевода на немецкий. Им Фостер мучился последние два года, но так и не закончил.
Тщательно, как под запись, выговаривая на китайском, Кихада спросил у паренька за билетным столом:
– Доброе утро, я бы хотел приобрести один билет до Пекина. На ближайший экспресс.
– Чкюрт Шаонд табег ж дидярзац, – ответил тот.
Фостер переспросил, но ответ прозвучал не лучше:
– Взы юфидыргюлчое едпу, – сказал паренек обыденным тоном и опустил лицо в бумаги на столе.
Слишком застенчивый по жизни, Фостер постеснялся признать, что не разобрал ответ и со второго раза. Пожаловаться на свой китайский он не мог. Наверняка, проблемы с дикцией у кассира, или с собственными ушами, решил Фостер. Чтобы не усугублять конфуз, он просто протянул бумажки.
– Хорошо. До Пекина. Один билет, – как ни в чем ни бывало сказал Фостер, будто разговор только начался. Парень поднял глаза от стола, сощурился так, что белки совсем скрылись под веками. Со смехом вперемешку он заговорил:
– Цдю Юзлашх р пяицщяш пюфа нядцуап о хкывашкныг лэпу!
И не взял деньги.
Фостер в конец растерялся. Люди позади суетились, от их недовольного гудения и топтания выступал пот на лбу. Фостер не придумал ничего лучше, чем изобразить, будто вспомнил важное дело, и растерянно улыбнувшись, пропустил к столу стоявшую позади женщину.
– Пищэг цышэж, зэбюгазн, хювкуя тхядю, – протораторила она пареньку, и тот без слов приступил к оформлению билета. Фостера это вогнало в совершенное недоумение.
