– Ма, дай жвачку! Моя кончилась!
– Где-то у меня в сумке… В аптеке купила. «Смолка», на основе кедровой живицы. Природное очищение зубов, никакой химии.
– Смола?! Чтоб изо рта воняло серой, как у Люцифера?! Мам, ну ты даёшь! Тогда я лучше в ларёк по дороге заскочу. За мятным «орбитом».
Фу-ты, как Татьяна сразу не сообразила. Сын же собирается на свидание. Будет целоваться. И не только целоваться. В последнее время Татьянин флакон с интим-мылом пустеет после каждого его уединения в ванной – приходится покупать всё чаще. Недавний грязнулька в последнее время каждый день принимает душ – и не по разу. Без напоминаний меняет нижнее бельё, носки…
Её мальчик – и секс… В голове не укладывается. Вообще-то мальчику двадцать один год. Всё равно странно. У Татьяны, помнится, пока до ЭТОГО дошло, миллионы лет тянулись слабоизученные, от архейских до палеозоя, эры и периоды взросления. Доверчиво цвёл пышный девственный триасовый период детства. Смертно стыли душа и тело в ледниковый период отрочества…
Сын совсем другое дело. Ещё недавно попробуй произнеси невинную фразу: «Вот женишься, будет у тебя свой ребёнок…» Его прямо подбрасывало, колбасило:
– Никогда! Ма, слышишь?! Никогда! Не смей! Этого! Мне!! Говорить!!! Неженюсьникогдавжизни!
Мы с подругами, невольные свидетельницы этого живого вулкана, изрыгающего лавы женоненавистничества, качали головами. Сочувствовали Татьяне:
– Он и в подъезде с девочками не целовался? И в школе косички не дёргал? И портфель никому не носил? Плохо дело. Попомни наши слова: первая же опытная девица его окрутит и проглотит целиком.
Справедливости ради надо сказать, что мы, подруги, были тоже мамами мальчиков. Будущие свекрови. Были среди нас и мамы-одиночки. Татьяна замужем, но всё равно, что мать-одиночка. Муж всю жизнь в работе, увлечённо делает деньги.
Каждый вечер одно и то же. На пороге, не снимая пальто, заговорщически суёт руку в карман: «А что я принёс сынише?» – «Ула, сникелс!» Сладкую импортную отраву – малышу?!
– Сынок, тебе нельзя! – протестовала Татьяна.
– У-у! Мама похая, папа холосый!
Вот и поговори. Как-то так получилось, что Татьяна не имела права голоса. Может, потому что не работала и жила за счёт мужа. И очень хорошо жила, между прочим. В гайдаровскую реформу, если и потеряла, так разве что бутылку из-под шампанского, набитую советскими медно-никелевыми гривенниками. Кажется, в забитой под горлышко бутылке-копилке умещалось ровно 300 рублей. Татьяна не узнала, так ли: выбросила бутылку с девальвированным содержимым на помойку. Теперь жалела: выставила бы в гостиной на полке как сувенир.
