Первые лучи рассвета пробились сквозь дыру в потолке, выхватив
из темноты моё измученное тело. Я лежал на холодном полу тюремного
каменного мешка, камеры для преступников, приговорённых к смерти.
Застонав от боли, я осторожно ощупал себя, проверяя, все ли кости
целы. Помимо пульсирующей шишки на затылке и раскалывающейся от
боли головы, обнаружил глубокий порез на правом плече. Рана уже
начала воспаляться, сочась кровью и отдавая острой болью при каждом
движении.
С трудом приподнявшись на локте, я прислонился спиной к склизкой
стене. Холод камня немного притупил жар, идущий от воспалённого
плеча. Попытался собрать воедино обрывки воспоминаний о прошедшем
дне... хотя, судя по моему состоянию, прошло уже немало времени. В
полумраке моя рука нащупала какой-то предмет. Поднеся находку к
тусклому свету, я с омерзением отшвырнул её прочь, осознав, что
держу полусгнившую человеческую кисть. Мёртвая конечность глухо
шлёпнулась во тьму, и этот звук взбудоражил моих невидимых соседей
по заточению. Лёгкое перестукивание маленьких лапок и тонкий писк
выдали присутствие своры голодных крыс, терпеливо ожидающих моей
смерти, чтобы устроить себе пиршество.
Я находился в «Последнем приюте» — единственной тюрьме Мильвии,
столицы древнего королевства Кифия. Теперь я смотрел на это место с
другой стороны решётки, хотя знал его планировку лучше многих.
Будучи офицером королевской гвардии, я не раз сопровождал сюда
преступников, спускался по этим бесконечным лестницам, шагал по
извилистым коридорам, где факелы отбрасывали причудливые тени на
древние камни стен
Обширные тюремные помещения, большей частью подземные, занимали
значительную территорию на севере города. Говорили, что подземелья
уходят на семь уровней вглубь, хотя я сам бывал только на первых
трех. Нижние уровни хранили свои тайны за массивными железными
дверями, и даже среди стражи ходили самые невероятные слухи о том,
что творится в их глубине. Четыре огромные башни возвышались по
углам тюремного комплекса. В них содержались те немногие
счастливцы, кто еще мог выйти отсюда живым.
А теперь я оказался в каменном мешке — куда заключенных спускали
через люк в потолке, словно в могилу. Стены, покрытые чёрной
плесенью, были влажными на ощупь, словно плакали ядовитыми слезами.
Воздух здесь был густым от запаха гнили и смерти, а единственными
звуками были капающая где-то вода и шуршание крысиных лап.
