– Леха ты чего такой смурной? Насупился. Молчишь весь день. Эй!
Петров!
Макс толкнул меня в плечо и тут же отскочил в сторону, изобразив
боксёрскую стойку. Даже запрыгал с ноги на ногу, как настоящий
спортсмен. Хотя... Он же и есть почти настоящий спортсмен.
Другой вопрос, лично мне ни прыгать, ни говорить с кем-то вообще
не хотелось. Вот в морду дать, это, пожалуй, можно. Настроение
такое, что хорошая драка точно помогла бы снять напряжение. Однако,
Макс мой друг и точно не на нем нужно срываться.
– Отстань от него. – Оттолкнул Макса Строганов. – Ты что,
Петрова не знаешь? Если он не хочет веселиться, так ты его и не
заставишь. Вон, Леха сегодня даже историю на "пятак" ответил. А это
поганый признак. Значит у нашего Петрова сильная переживательная
драма. Но мы, как настоящие друзья, должны дать ему возможность
высказаться самому. Да, Лех?
– Угу, – Буркнул я, затем обошел Макса с Серегой, которые
замерли прямо посреди дороги, и двинулся вперед, к дому.
Мы возвращались со школы в обычном составе: Макс, Демид,
Строганов, Ермаков и я. Микласов всю дорогу пытался меня
развеселить, но чего-то ни хрена не веселилось.
С того момента, когда мне на голову свалился ворох бодрящих
новостей, прошло три дня. И это были какие-то очень странные дни.
Такое чувство, словно время застыло и тянулось словно жвачка. Я жил
на автомате, как робот. Вставал, принимал душ, одевался, завтракал,
топал на уроки. И только в башке постоянно, без перерыва шел
мыслительный процесс.
Ситуация выглядела поганенько со всех сторон. Например, взять
матушку. Она ходила, как в воду опущенная, почти не разговаривала
ни со мной, ни с Илюхой. Кроме "доброго утра" и "спокойной ночи" мы
от нее практически ничего не слышали.
Нет, она, конечно, в полную прострацию не впала. Кормила, поила,
одевала. Илюху, естественно. Я, слава богу, в состоянии сделать все
самостоятельно. Но при этом ее словно не было с нами. Могла
причёсывать младшенького и зависнуть, уставившись пустым взглядом
вдаль. Она мысленно находилась совсем в другом месте.
И мне кажется, это место точно не рядом с отцом. Я, конечно, не
знаток женской психологии, но складывалось такое впечатление, будто
родительница сильно переживала из-за дяди Лёни. Вернее, она переживала, что переживает
из-за дяди Лёни. Так, наверное, будет точнее. Мать угнетал тот
факт, что она вместо неимоверное радости по поводу ожившего мужа
испытывает неимоверные страдания по поводу хахаля-ухажера. У женщин
вообще со всей этой любовной темой всегда сложно.
