– Убирайся из моего дома! Пошла вон, видеть тебя не хочу. Из-за
тебя кормильца потеряли-и-и-и-и! – Женский голос перешел на визг, и
я зажмурилась.
Ощущала себя лежащей на чем то твердом – похоже, доски, на
которые накинули тряпицу, а может, и не накинули. В теле слабость,
голова гудит от боли. Но больше страданий мне причинял сизый дым,
что заменил собой весь воздух.
Я вдохнула пару раз, и желудок скрутили сухие спазмы. Сейчас
меня вырвет. Я открыла глаза и перевернулась на левый бок. И меня
все-таки стошнило, зато сразу стало легче дышать. Визжащая баба
дала мне звонкую пощечину.
– Тварь! Гадишь в моем доме! Проваливай!
Она схватила меня за волосы и с силой дернула. От неожиданности
и мгновенной боли слабость отступила. А на смену ей пришла злость.
За волосы меня таскать? Я тебе устрою! Не на ту нарвалась!
Я приподнялась на кровати, надеясь найти что потяжелее и огреть
нахалку, да так и замерла. Квадратная комната, условно разделенная
печью на две части. В одной видавший виды стол, рядом две сдвинутые
вместе лавки, а на них лежит… судя по одежде, мужик какой-то.
Земляной пол, покрытый редкой соломой, и прямо на полу стоят
горшки. Ни тебе полок, ни газовой плиты, ни холодильника, даже
крана с водой не видно. Но может, это печь загораживает обзор?
В той половине, где находилась я, к стенам вплотную были
придвинуты лавки, накрытые грязными, изношенными домоткаными
ковриками. Деревянные стены почернели от времени и гари.
– Корми-и-илец! – Драчунья упала на колени, прямо на пол, рядом
с мужиком и, закинув на него руки, продолжала истошно орать: –
Приданое ей хотел? А она вон как на доброту нашу ответила. Лежит и
не думает тебя, родненького, оплаки-и-и-ивать!
На бабе была надета серая рубаха, сверху просторный сарафан. Но
какой-то странный по виду. Я таких в нашей деревне не помню. Да и
саму бабу не знаю. И домов таких у нас не сохранилось.
Размеров быба была необъятных, прям как бочка под молоко с нашей
фермы. И совершенно босая. Рядом с ней на земляном полу копошился
ребенок, по виду года два, не больше. Одетый в простую рубаху,
из-под которой проглядывали голые ножки. Такая кроха – и почти
голышом на полу! Куда полиция смотрит? Беженцы? Но их не присылали
к нам в деревню.
Баба тем временем проворно вскочила и метнулась ко мне и снова
отвесила мне звонкую пощечину. Да так, что моя голова стукнулась об
стену. Искры посыпались из глаз. Да остановите кто-нибудь уже
ее!
