***
На улице уже который день стояла мерзкая и дождливая погода. В воздухе висела мелкая взвесь из городской пыли, смешанной с соединениями выхлопных газов и промышленных выбросов. Время от времени эта взвесь опускалась моросью на город. Тогда люди старались закутаться с головой. Они надевали на себя кучу одежды, но ветер, который дул со стороны реки, все равно пронизывал их насквозь. Ему было все равно, сколько на теле одежды – он проникал через мельчайшую вязку. Такая погода предвещала, что последние теплые дни на исходе.
Уже смеркалось, и люди скорее стремились попасть в свои квартиры, где под теплым мягким светом лампы можно было забыться и, сытно поужинав, расслабиться за любимым занятием. В одном из окон старого панельного дома в тускло освещенной комнате за столом сидел мужчина. Рядом с ним виднелся старый шкаф, закрывающий большую часть облупившейся стены. Мужчина, склонившись над тетрадью, что-то записывал. На вид ему было лет тридцать, но лоб уже бороздили горизонтальные морщины. Его скулы были напряжены, так, что сквозь натянутую кожу было видно, как шевелятся его желваки. Его брови были нахмурены, а глаза то бегали из стороны в сторону, перечитывая написанный текст, то замирали в одной точке. После чего он с гневом вычеркивал написанное и вырывал страницы. Наконец, дойдя до последнего листа, он скомкал его вместе с переплетом тетради и бросил со стола. Откинувшись на спинку стула, он закрыл лицо руками. Из груди его вырвались всхлипы, которые он старался заглушить в себе. Вскоре он совладал с собой, и всхлипы утихли. Убрав руки, он открыл свое покрасневшее и отекшее лицо. Из-под стола он достал наполовину опустевшую бутылку коньяка и наполнил стакан. Он поднес его ко рту и, вдохнув пары, с отвращением проглотил содержимое. Затем открыл шкафчик и достал новую тетрадь. Рука начала выводить уже отработанные слова, выстраивая давно сложенные в голове фразы. И пока за окном постепенно замолкала жизнь, в этой тусклой комнате в душе одного человека бушевали эмоции.
Это был типичный спальный район, где одна к другой панельки выстраивали собой идеальную геометрию, образуя бесконечно длинные линии, плавно перетекающие в квадраты и прямоугольники. Жизнь внутри них текла словно по расписанию, создавая идеальный распорядок дня города. По дорогам сначала нервно и суетливо, а потом лениво и размеренно двигались машины. И чем ближе подходила ночь, тем больше умиротворения было во всем этом течении.
