Скрип немазаного колеса въелся в сознание, став неотъемлемой
частью мира. Он был надоедливым, монотонным, жалующимся на каждую
кочку и выбоину старого тракта, но после оглушительного рёва
столичной арены и гула тысяч голосов, этот скрип казался почти
успокаивающей тишиной. Уже второй день мы медленно удалялись от
Залесска, и с каждой пройденной верстой давящая тяжесть каменных
стен и враждебных взглядов сменялась привычной пылью просёлочных
дорог и запахом нагретой солнцем травы.
Тихон, сидевший на облучке нашей убогой телеги, казалось, парил
в нескольких вершках над пыльным деревом. Его старое, морщинистое
лицо было обращено к небу, а иссохшие губы беззвучно шептали
благодарственные молитвы. Время от времени он прерывал своё общение
со святыми, чтобы с благоговейным восторгом посмотреть на своего
господина, сидящего рядом.
— А как вы его, господин! Как змея ужалили! — в сотый раз
начинал он, и его глаза увлажнялись. — Он, медведь этот,
замахнулся, думал, одним ударом пришибёт, а вас уж и нет там! А
потом — раз! И кровища на рукаве! Я как увидел, так и понял — всё!
Наша взяла! Святые угодники были с нами, с родом Волконских! Дед
ваш, боярин Волкон, с небес, поди, смотрел и радовался!
Я молча кивал, не желая разрушать его простую, светлую радость.
Для него всё было ясно. Добро восторжествовало над злой, грубой
силой. Справедливость, освящённая волей богов, была восстановлена.
Он видел героическую сагу, достойную пера летописца.
Я же видел лишь данные.
Мой мозг, бесстрастный аналитический центр, был полностью
погружён в обработку информации, полученной за последние дни.
Победа не принесла мне эйфории, лишь новые, куда более сложные и
опасные переменные в моё уравнение выживания.
Первым в памяти, как клеймо раскалённым железом, всплывал образ
боярина Игната Медведева. Я видел его в ложе в тот самый момент,
когда его могучий сын рухнул на песок. Самодовольная ухмылка
сползла с его холёного лица, как подтаявшее масло, сменившись
маской шока, а затем — чем-то гораздо худшим. Концентрированной,
ледяной, личной ненавистью. Это был не гнев проигравшего спор, а
взгляд человека, у которого отняли всё и который теперь посвятит
остаток жизни мести.
«Проблема № 1: кровная месть, —
констатировал мой внутренний отчёт. — Конфликт перешёл из
юридической плоскости в криминальную. Официальные методы для них
закрыты, значит, в ход пойдут асимметричные ответы: поджог, наёмные
убийцы, яд. Необходимо разработать протоколы безопасности и систему
пассивной защиты усадьбы».
