В блокадной Армении, а точнее, в Ереване, где во всем городе не было ни тепла, ни света (нет, конечно, электричество включали раз в сутки – на часок), в маленьком ларьке, где продавалась всякая всячина, горела одинокая свеча.
К этому ларьку и подошёл мужчина, немного раскрасневшийся от небольшого бокала вина. Заметив продавщицу, он игривым тоном произнес.
– Однако!
Он сделал покупки, а после, всем своим видом демонстрируя, что она ему явно приглянулась, купил коробку шоколадных конфет, подарил их ей, и, бросив прощальный, томный взгляд на продавщицу, удалился.
Женщина вздохнула и поставила коробку с конфетами на прежнее место.
– Интересно, куда он понесся? – подумала она.
Ей же предстояло всю ночь просидеть в этом тесном ларьке, пока ее не заменят…
К утру она изрядно устала. От бессонницы у нее под глазами появились темные круги. Она как раз задувала свечу, когда в пустынной улице появился знакомый силуэт. Это был тот самый незнакомец.
Он поспешно подошёл к ларьку и посмотрел в окошко, словно ища кого-то взглядом, но не найдя, спросил:
– Простите, ночью здесь была другая дама?
– Да, ответила женщина, догадавшись, что он ее не узнал. Это моя сменщица. Она уже ушла.
– А, понятно, произнёс мужчина несколько разочарованным тоном, немного помешкав, ретировался.
Оставшись одна, женщина с грустью посмотрела на свое старое пальто, пробежала глазами по полкам, где среди прочих товаров лежала вчерашняя коробка шоколадных конфет, к которым она так и не притронется…
Я училась в простой ереванской школе в начале восьмидесятых. А он сидел за одной партой с Армине. Она была чем-то на меня похожа – такая же голубоглазая, только, в отличие от меня, вечно улыбалась. С ней он был таким хорошим мальчиком. Я ей даже завидовала. А ко мне приставал на каждой переменке: дергал за волосы, дурашливо лез с кулаками. Наконец эта игра в кошки-мышки мне надоела. Как-то я ухватила его за сорочку и начала трясти так, что от нее отлетели пуговицы. В тот же день он пожаловался своей маме, которая, встретив меня после школы, начала отчитывать:
– Ты почему оторвала пуговицы? Разве девочки так поступают?
Я молчала, не оправдывалась. Как же я его тогда ненавидела! Разве жаловаться маме достойно? И, уж конечно, не по-мужски.
