Разнообразие наших свершений было
огромным, но главная их последовательность отмечена борьбой
Конечного с Бесконечным, отражением которой оказываются
Необходимость и Случай. В тех Универсумах, где уровень случайности
высок, психическая индивидуальность становится странствующим
феноменом. Мы не можем за ним уследить, но можем воссоздать костяк
таких превращений: когда там возникает Кто-то, Какой-то, то его
связи с телесным субстратом столь хрупки, зависят от столь
могущественных флуктуаций, что его неповторимая индивидуальность
перебрасывается, перескакивает, проникает из тела в тело. Философия
тамошних жителей, вероятно, пытается сладить с этой добавочной
трудностью - эфемерностью перекати-духа; тут легко завязнуть в
трясине представлений, согласно которым "дух" есть нечто не
зависящее от "материи"...
Станислав Лем. "Записки
Всемогущего".
Пролог. Начала.
Вайми сидел на полу, нагой, словно
пленник, сплетя босые ноги, опустив ресницы. Его ладони спокойно
лежали на бедрах, лицо стало сосредоточенным и хмурым. Он изо всех
сил старался вспомнить, что молнией сверкнуло в темноте стазиса -
наверное, не-переход, но он принес не боль, какой его пугали.
Казалось, что темнота треснула - и в ослепляющей трещине
открылось... ну вот что?
Дразнящие призраки образов щекотали хищное облако
мыслей, но никак не давались в их алчные щупальца. Он бы давно
плюнул на всё это... если бы не знал, что там что-то БЫЛО. Что-то
ошеломляюще, сияюще огромное - и оно пропало, как сон при слишком
быстром пробуждении. Видение не исчезло, оно всё еще оставалось
внутри, в нем - и невозможность затащить его под множество
внутренних глаз его души едва не доводила юношу до бешенства. Он
даже впился в кожу ногтями - но боль делу никак не помогла. Он не
знал, что тут ещё можно сделать - хотелось взмыть в воздух и
засиять, словно солнце, - но короткий мелодичный звук прервал его
размышления. Вайми вздрогнул, очнувшись, и повернул
голову.
Ему отвели просторную и полутемную комнату -
совершенно пустую, лишь одна из её стен тлела пушистой стылой пылью
бесчисленных тусклых звезд. Легкие движения его рук заставляли их
плыть, словно снег в порывах ветра, и, "оглянувшись", он видел
"Тайну" - корабль-крепость, корабль-мир, одетый в неразрушимую
броню из нейтрида. Двадцать миль длины, восемь триллионов тонн
массы покоя. И он сам - где-то внутри.
