1. 1.1
Меня разбудили знакомые руки – уверенные, решительные, такие же, как он сам. Утягивающие за собой к животу шелк ночной сорочки. Ткань сдалась под настойчивым натиском пальцев мужа. Спину оцарапали жесткие волосы, в обилии покрывающие его грудь. Все это было знакомо до мельчайших деталей, но как никогда мучительно.
Я поймала себя на том, что, затаив дыхание, жду… Что все обойдется? Или, напротив, продолжится? Внутри меня обострился давно замятый конфликт: желание оттолкнуть и неистовое подсознательное влечение, которому я ненавидела подчиняться.
– Разбудил? – шепнул Вахид, прикусывая мне ушко.
Я промолчала. Он и не ждал ответа. Одной рукой оглаживая мой живот, а другой – перекатывая между пальцев послушно вытянувшийся сосок, муж наслаждался моим беспрекословным подчинением. Заставляя тело предательски откликаться, выдавая все то, в чем мне и сейчас было сложно себе признаваться.
Может, как раз это и делало этот раз настолько для меня сложным? За двадцать лет брака я привыкла ко многому. Казалось бы, что изменит еще один раз? Но сегодня все было иначе и ощущалось гораздо-гораздо острее. Не было сил терпеть. А нужно было – больше, чем когда-либо.
– Я уже тебя не ждала, – выдохнула я, с трудом узнавая свой голос.
– Напрасно, – отозвался Вахид с ленивой уверенностью в голосе. – Жена всегда должна ждать своего мужа.
Его дыхание – раскаленное, как солнечная корона – коснулось затылка, отправляя в забег по моему телу полчища мурашек. Дрожь сковала, как в первый раз, разгоняя по венам щенячий, абсолютно неуместный восторг от мысли, что он пришел ко мне. Что он, несмотря ни на что, меня хочет. И за это чувство, за это униженное полурабское ликование я ненавидела себя сильнее всего в этой жизни.
– Алишер обрадуется, что ты нашел время проводить его в колледж, – выдавила я, цепляясь за остатки достоинства.
– Это упрек, что мне не хватает времени на семью? – голос Вахида был тихим, но его и не нужно было повышать – я слишком хорошо знала мужа, чтобы вообще без слов считывать его недовольство.
Концентрироваться на разговоре было все сложнее, ведь пальцы Байсарова уже вовсю наглаживали меня между ног. Властно, грубо, будто каждым этим касанием оставляя на мне печати. Я зажмурилась, вгрызаясь зубами в подушку, чтобы не закричать – от бессилия, от боли, от мерзкого осознания, что даже сейчас я его хочу. Хочу, а не просто позволяю, потому что иногда проще сдаться, чем оказывать сопротивление.
