– Амина! – Вахид зажал между пальцев мой налившийся клитор.
– Что ты, муж мой. Какие претензии? – я изобразила покорность и замерла в ожидании – поверит, нет?
– Вот и славно. Вы для меня всегда на первом месте. Ты же знаешь.
Он больше не хотел слов. Они мешали. Байсаров бесцеремонно перевернул меня на живот и навис сверху, прижимаясь так крепко, будто хотел заставить меня забыть, кто я есть без него. И я снова позволила. Потому что не могла рисковать. Перетерпеть нужно было один только раз. Я надеялась, что один. И что перетерпеть. Иногда Вахид забивал на мое удовольствие, не требуя отдачи. Не заставляя меня кончать во что бы то ни стало.
– Давай, Амина. Давай, девочка…
Но сегодня было иначе. Он шлепнул меня ниже поясницы. Я взорвалась, яростно сжимая его беснующуюся во мне плоть и распутно виляя задницей. Вихид догнал меня тут же, со стоном разрядившись глубоко-глубоко внутри. В такие моменты мне становилось особенно за себя стыдно. И брезгливо, и откровенно страшно. Чтобы притупить этот страх, я вновь и вновь про себя повторяла, что он осторожен, когда ходит на сторону. Что он использует презерватив хотя бы со своими шлюхами. Даже если со мной он этим не утруждался.
– Эй, ты куда это? – в голосе Вахида появился едва заметный акцент, который вырывался наружу лишь в моменты крайней расслабленности. Он упрямо продолжал разговаривать со мной на русском, будто боялся, что в родной речи проявится что-то истинное и непритворное.
– В душ. Ты меня испачкал.
– В кровать вернись. Не такая уж ты и грязная. Сходишь утром. И вообще нам пора подумать о дочке. Я на днях к Джабраиловым заезжал. Хорошо у них. Полный дом детей.
Меня окатило волной паники. Леденящей, как утренний снег под босыми ногами. Чтобы не провалиться под этот наст с головой, я напомнила себе, что уже завтра его слова перестанут иметь значение. Я просто должна продержаться. И я держалась, даже когда его семя стало вытекать на простыни, и на них же остывать, неприятно холодя кожу.
– Как Адам? – спросила только, беспокоясь о своем старшем мальчике. – Справляется с поручениями?
– Конечно. Это же мой сын.
– Наш сын, Вахид. И ему всего восемнадцать.
– Он толковый парень. Спи. Завтра рано вставать.
Закинув на меня ногу, Байсаров поудобнее устроился на подушке и накрыл рукой тяжелую после трех-то беременностей грудь. Дочку он захотел… Я втянула щеки, чтобы не потревожить Вахида всхлипом. После трех погодков, первого из которых я родила в восемнадцать, мысль о беременности вселяла в меня в самый настоящий животный ужас. Но с тех пор, как сыновья выросли, Вахид все чаще стал затрагивать эту тему, давя на чувство долга и прочую чушь, которую нашим девочкам вбивают в голову с детства.