Читать ЛЯДЬ - Исаак Ландауэр

© Юкиш Никита Викторович, 2020

Куш, Теренций

Лион Фейхтвангер «Лже-Нерон»

Она проснулась от острой боли в животе. Ощущения знакомые, хотя, порой, и не лишённые едва уловимой новизны. Сегодня был именно тот случай: распластанная среди опустошённых и потому даже во сне исключительно довольных тел истерзанная юность замерла, не давая боли распространиться, но при этом задышала часто, дабы не позволить ей угаснуть совсем. Потому как всякий раз она являла собой неоспоримое доказательство очередного волнующего, полного наслаждений вечера – традиционно в компании случайных, но теперь уже близких друзей, как оригинально именовались ею заглянувшие на выставку доступной красоты весьма требовательные покупатели. Приятно будоражило сознание, что этот ноющий зуд не оставит весь день, напоминая о наиболее ярких моментах ушедшей ночи. А таких оказывалось довольно. Хотя, связанные законами унылого прейскуранта, они, по логике, должны были со временем приесться, опасное насыщение не приходило, и рутина ночной службы неизменно уступала обаянию опасной интриги.

Мужчину можно воспринимать по-разному. Как дойную корову, владетельного князя, жалкого влюблённого на службе у неожиданно нахлынувших гормонов, принца или принцессу. Просто мразь; не просто мразь, но нечто с претензией на отталкивающее, зато безусловно полезное великодушие ночного горшка. Да мало ли ещё вариантов для разбушевавшегося не на шутку воображения. В природе не найтись двум идентичным песчинкам, так что и поганая фактура ян может, при наличии острого желания, породить что-нибудь стоящее.

И мужчины любили. Они и агрессию-то проявляли исключительно в заявленных ею рамках, не так уж много было случаев, когда границы эти нарушались – отчасти вследствие того, что оказывались существенно шире ограниченной фантазии пользователей. Их профессии не чуждо было насилие, но слишком умело превращалось оно в жестокую, но соблазнительную игру, когда за дело бралась профессионалка такого уровня. Богатый опыт в сочетании с богатой фантазией обеспечивали ей первенство и над самыми отъявленными, неизменно подводя фабулу повествования к требуемому развитию и, конечно, финалу. Последний, собственно, ещё не наступил, в окне только брезжило утро, предстояло вновь пройти по очереди, а лучше всех разом, пока что мирно посапывавших вполне себе породистых самцов, но законы жанра – её жанра – гарантировали заслуженный выходной всему, что ниже шеи, тем паче, что немногое оставшееся легко переплюнуло бы и средних размеров гарем.