Мой любовный роман с Древним Египтом начался в далеком детстве, когда в местной библиотеке я впервые познакомилась с Джеймсом Генри Брэстедом, с его «Историей Египта». Любовь еще цветет, хотя с тех пор прошло много лет и много увлечений. Столь субъективное признание необходимо, я думаю, чтобы объяснить причину появления этой книги, а также чтобы оправдать другие замечания, которые появятся ниже. Порой серьезным египтологам могут показаться обидными мой фривольный тон или склонность к фантазиям. Фривольность, быть может, имеет место, но не стоит принимать ее за принижение египтологии вообще или некоторых ученых и их любимых теорий в частности. Мало академических предметов выигрывают от смертельно серьезного к ним отношения. Я, напротив, подозреваю, что большинство из них только выиграли бы от добродушного подтрунивания, особенно над самими собой. Если я позволяю себе посмеиваться над областью, которой сама служу, это должно быть подтверждением того факта, что я действую на основании общего принципа, а не из частного злопыхательства. Все это только шутки, яд не настоящий, здесь никого не хотят обидеть.
По справедливости, однако, надо предупредить читателя, что перед ним не исторический труд. Это скорее неформальные очерки египтологии – исследований всего древнеегипетского. Мой критерий отбора материала был очень простым: я включала все, что находила интересным. Поэтому вы познакомитесь – в неравных дозах – с официальными археологическими отчетами, со сплетнями, с историческим теоретизированием. Вы также познакомитесь – я надеюсь – с людьми. Внимание к личностям как-то вышло из моды в серьезной истории, хотя теперь тенденция, кажется, поворачивается в их пользу. Я придерживаюсь весьма традиционной точки зрения, считая, что события есть продукт взаимодействия человека и среды, но я верю, что форму событиям придает конкретный человек, который держит вожжи судьбы в данный момент времени. Поэтому я откровенно говорю о людях, когда имею возможность: по большей части о фараонах и царицах, но также о художниках, о кудесниках, даже о чиновниках.
Любая попытка оценить или даже просто описать характер исторического персонажа – дело трудное и весьма субъективное; часто биограф невольно больше говорит о себе, чем о герое своего труда. В случае персонажей древней египетской истории практически невозможно – да просто невозможно – произвести что-нибудь, кроме спекуляций. Даже о внешних событиях наши сведения скудны и неполны, знание внутренних мотивов и влияний полностью отсутствует. Я пыталась указывать точки, где я оставляю твердую почву и уношусь в счастливый полет фантазии, но, несомненно, я отметила не все подобные случаи. Мое утешение в том, что такая же ошибка совершалась и совершается многими профессиональными историками.
