– Лариска – так себе ириска… – и он, прицмакивая, съел ещё конфету. Потом, развернул трюфель со словами: – Ну, Анька… так себе, для перемены вкусового разнообразия.
Потом, пожевав, с полным ртом хихикнул: – Анька- дура!…Толстая дура!
Это он, директор фирмы, симпатичный ловелас лет сорока, ударился вовсе тяжкие: перебрал почти всех молоденьких подчиненных, да так хитро, что ни жена, ни высшее руководство не знали об этом.
Или – не хотели знать: видимо, на это была веская причина. И Петр Петрович, с виду такой солидный мужчина, скакал буйным козлом от одной юбки к другой…
Довольно потерев холеные руки, мужчина сделал глоток горячего кофе. И двумя пальцами хватил из золоченой вазочки самую красивую конфету, – всю в блёстках, такую заманчивую…
И со словами: « Галинка – вкусная малинка?», стал нетерпеливо разворачивать сладость. Но фантик не поддавался, он так прилип к грильяжу, что отдирался лишь обрывками.
Но Петра Петровича не зря ценило руководство, закрывая глаза на его грешки. Любой ценой этот директор умел добиваться своей цели: будь – то продвижение по службе, или что другое. И если надо было пройтись по головам, он делал и это.
А как иначе?!…
И, налив кипятку в другую кружку, стал окунать в неё дорогую конфетку грильяжа. Конечно, она развернулась не сразу, но всё же…
Довольно улыбнувшись, он достал ложечкой содержимое из фантика. Отправил Это в рот со словами: – Галинка – вкусная малинка! – и с силой сомкнул челюсти…
Как вдруг – хрясь!…
Что это!?…
Петр Петрович недоуменно пошевелил языком во рту, и…
О, ужас!…Обнаружил сломанный зуб!
Весёлое настроение как- то сразу покинуло Петра Петровича. Было не до смеха.
Как он, со щербатым ртом будет шишигать с французами сегодня вечером??…
– Ой – ё —оооо… – протянул Петр Петрович, всё же не выплевывая зуба в месте с триклятым грильяжем.
Он направился к раковине.
– Это ж надо быть такому качественному грильяжу!…
И надо было такие дорогие конфеты брать!…причитал погрустневший директор, тщетно пытавшийся разглядеть в массе неопределенного цвета обломки зуба.
Да где там…
Он всё смыл, и глянул в зеркало. Потом хотел улыбнуться.
Но лучше бы этого не делал.
Петр Петрович отшатнулся от зеркала: вместо ослепительной улыбки, которой он завоевал много женских сердец, зияла щербатина. Прям, как у Саньки – дворника, вечно пьяного…
