Вечер сегодня особенно мерзкий. Промозглый ветер дует, кажется, со всех сторон, проворно заползая под складки даже самой прилегающей одежды. А дождь… Такое чувство, будто где-то за этими свинцовыми тучами протекает река, несущая свои воды откуда-то с северных ледников. Крупные холодные капли беспрерывно барабанят по прохудившемуся шиферному навесу над моей головой, проникая в зазоры и стекая плотным потоком по кирпичным обшарпанным стенам. Но даже этот дождь не сможет смыть всю грязь и порок этого города, затянись он хоть на сотню лет.
Я встал, отложил гитару, на которой бренчал последние двадцать минут под вой ветра, отряхнул свой серый камуфляж и прокричал:
– Василёк?! Ты где, Василёк? Нам пора выдвигаться!
Немного погодя зашуршали кусты, выбиваясь из общего такта непогоды, и из них появился взъерошенный рыжий кот. Правда, о его окрасе знал только я, ибо сейчас шерсть была коричнево-чёрной, будто он всё это время передвигался, кувыркаясь по мокрой земле.
– Как? Уже? Ты и спать что ли не будешь? – спросил кот на человечьем языке.
– Нет. Времени у меня мало, – ответил я, складывая вещи в рюкзак, а вдруг она придёт раньше?
– Раньше, раньше, – отряхиваясь, повторил рыжий, – а если она вообще…
Но я оборвал его на полуслове:
– Никаких если! Как у тебя вообще язык поворачивается такое говорить?!
Моя рука в порыве гнева невольно замахнулась, и Василёк инстинктивно отпрыгнул, ощетинив шерсть.
– Понял, понял, виноват, – выпалил он, – просто я ничего не успел поймать. Не ел уже с утра!
Я немного успокоился. Это же кот, себялюбивый, как и все прочие. Только болтливый.
– Да всех грызунов, наверно, пожрали тени. Вряд ли они успели адаптироваться. Держи вот.
Я отломил краешек от сыра, что уже несколько дней благополучно заветривался в моём кармане.
– Эта сторона даже плесенью ещё не покрылась, – добавил я.
Сперва Василёк брезгливо отмахнулся, но затем, укладывая гитару в чехол, я краем глаза заметил, как он жадно поедает его.
Глупо, но этот сыр мне напомнил, как всё началось. Как под вой городской сирены по радио объявили о чрезвычайной ситуации, и все ринулись в магазины. Все полки были опустошены за считанные часы. Люди просто выносили всё, что могли. Об оплате думали немногие. Этот сыр и был в числе прочих продуктов, которые я успел ухватить. На кассе я оставил купюру много больше, чем стоили покупки. И вряд ли она дошла до кассира. Да уж, дороговатый сыр.
