Как многие советские дети, я вырос в атмосфере стимпанка. Коммунальная квартира напоминала паровозное депо из старых фильмов про революцию. Тяжелые тучи перегретого пара, сваренные вкрутую простыни на общей кухне, окрики женщин, вечно требующих закрыть дверь в рамках борьбы со сквозняком… Вся моя маленькая детская жизнь протекала между рукотворным паром и естественным сквозняком. Было мокро, громко, и реальность была едва различима сквозь пар. Добавлю еще, что кухня с кипящими выварками напоминала джунгли в сезон дождей, недоставало только лиан и парочки свисавших с высоты анаконд. Бельевые веревки, навешанные поперек всего помещения, вполне могли сойти за лианы, а вопящие женщины напоминали если не анаконд, то уж взбеленившихся… впрочем, именно анаконд. И комнатка наша была крохотная, а кушали мы на поставленной сверху тумбочки широкой доске.
Так, стоп. Неправда это все. Это не мои воспоминания, это батины. Или вообще ничьи, так, просто подумалось. Я иногда утекаю мыслями в придуманное, я чемпион по убеганию в никуда. Я мог бы стать знаменитым, если бы проводились соревнования по убеганию.
Хотя нет, зачем мне быть знаменитым? Я не хочу, чтобы об мое высеченное на тротуаре имя прохожие вытирали ноги, как в Голливуде об имена звезд. Ладно.
Возвращаясь в реальность, я говорю «ладно». Моя фамилия Ладнов, так что мне это слово нравится, оно напоминает мне обо мне. Я хороший современный молодой человек. В моем детстве уже не было коммуналки, оно было славным, я в нем легонько занимался спортом и почитывал древнюю «Стальную крысу» Гарри Гаррисона, стыренную с отцовской полки. Мне уже тогда импонировал космический героизм.
А вот один мой товарищ очень увлекался Востоком. Книжки читал всякие, медитировал, на голове стоял возле стенки. Умный чудак, говорили. Я не считал его чудаком, я его очень уважал. Если бы не уважал, не запомнил бы, как он рассказывал, что если видишь дождь, значит, ты что-то хорошее сделал для Бога. Кое-кто тогда в компании рассмеялся, мол, если всю Россию заливает по осени – и все мы тому свидетели, – значит, много хорошего сделали? Так много, что танки в грязи тонут.
Не стал я тогда смеяться. Я знаю про себя, как тот древний грек Сократ, что ничего не знаю. Я лучше помолчу, когда умный человек говорит что-нибудь непривычное. Умное слово рано или поздно выплывет в жизни, не зря же оно было сказано. А посмеешься, так это слово глупостью своей и погасишь. Оно тогда не выплывет, потонет, как танк.
