Екатерина уже не первый год работала в библиотеке. Каждый день для неё был словно повторение предыдущего: утренний свет, проникающий в высокие окна старого здания, тишина, прерываемая лишь легкими шорохами страниц и скрипом стула, когда посетители усаживались за столы. Её маленький провинциальный городок был настолько тихим и размеренным, что, казалось, жизнь здесь могла бы тянуться вечно, без изменений. Она находила в этой обыденности спокойствие, но порой ей не хватало чего-то нового, живого, почти как в книгах, которые она так любила читать.
Катя была девушкой необычной. В её взгляде можно было разглядеть глубокую мудрость, словно она видела больше, чем хотелось бы. Это было заметно окружающим: тихая, сдержанная, но одновременно с какой-то яркой, скрытой искоркой внутри. Лишь немногочисленные друзья знали её настоящую – добрую, заботливую, с тонким чувством юмора и любовью к деталям. Всё это создавало в ней некий таинственный образ, который редко кто осмеливался разгадать.
Однажды, когда Катя расставляла книги на полках, она услышала, как кто-то вошёл. Звук шагов был уверен, но мягок, словно человек знал, куда идёт, но не хотел мешать. Она мельком взглянула на мужчину, который стоял у стойки: высокий, стройный, с легкой небритостью, придающей ему едва уловимую нотку бунтарства. Он казался чужаком в этом месте – не только библиотеке, но и, как казалось, в самом городке. Одним движением он снял тёмные очки, и Катя заметила его глаза – глубокие, почти завораживающие серо-зелёные глаза, в которых читалась история, скрытая от посторонних глаз.
Катя попыталась не задерживать на нём взгляд, но странное, почти необъяснимое ощущение словно заставляло её обернуться вновь. Она никогда раньше не видела этого человека, но его взгляд был настолько проникающим, что у неё невольно перехватило дыхание.
Он подошёл ближе, и Катя заметила, как его губы дрогнули в едва уловимой, чуть насмешливой улыбке. Ей показалось, что он привык к вниманию, к тому, что его замечают и запоминают. Возможно, он уже предвидел её смущение и чуть напряжённую позу, как будто и сам привык оставаться загадкой для окружающих.
– Извините, – начал он глубоким и спокойным голосом, слегка наклоняясь к ней, – не подскажете, где у вас находится отдел классики?
