ЧАСТЬ 1. НА ЗЕМЛЕ
Ступени оказались вовсе не похожими на описанные стариком. Виновата ли была в том неточность повествования или ниловская забывчивость, а может, желание приукрасить, свойственное людям, разменявшим седьмой десяток и не желающим упустить шанс доказать молодым их никчёмность, а самому себе – величие своего времени. Время и было, вероятнее всего, главным виновником увиденной перемены.
– Тридцать восемь лет, – пробормотал Артём. – Удивительно, что тоннель до сих пор не обрушился.
«Он и тогда дышал на ладан, – раздался в голове пронзительный стариковский шёпот. – На ладан! Когда мы шли по нему втроём, любой из нас мог всех угробить. Если бы подпрыгнул вверх и ударился макушкой о свод».
– Заровняет – хоронить не надо, – произнес он вслух. Голос дрожал так сильно, что, казалось, он сейчас прервётся. В груди глухо ухало сердце.
Луч фонаря выхватывал из мрака отверстие шахты-колодца. Поручни вертикальной лестницы, уходившей вниз, вопреки ожиданиям, были сухими и неожиданно тёплыми. Вообще‑то, касаться их не следовало, одно из «подземных» правил гласит о том, что любой предмет может находиться под напряжением. Но это в городе, а здесь…
– Да и как спускаться…
Привычка отвечать на свои же мысли и возражения изворотливого разума выработалась у Артёма давно – ещё с его первых «автономок». Так он называл свои одиночные экспедиции. Автономность имеет ряд преимуществ. Одно из них в том, что некому смотреть на тебя с немым вопросом – а не сошёл ли ты с ума, друг любезный, если сам с собой разговариваешь. Для себя же Артём давно вывел, что диалог с самим собой способствует упорядочиванию мыслей и успокаивает. Любая проблема сама в себе содержит решение, если её проговорить вслух. Правильно поставленный вопрос – уже наполовину ответ. Другое дело, что только что виденное им осмыслению не поддавалось. Настолько, что единственный вопрос, который можно было поставить: а не сошёл ли ты с ума, друг любезный?
Сухость и теплота поручней объяснений не имели, но это пока не беспокоило. Был повод подумать о другом.
***
Дорога к усадьбе оказалась непростой. На иную, впрочем, Артём и не рассчитывал.
Четыре часа на двух электричках с Заневского Поста минуя Ладожский вокзал, чтобы избежать встречи с рамками металлодетекторов. Промозглая апрельская сырость на перроне станции, когда‑то соединявшей с большим миром затерянную среди болот деревушку. Поселение это должно было вымереть естественным образом ещё век назад, не посчастливься чьей‑то беспокойной натуре обнаружить неподалёку месторождение сланцев. Хиленькое, не чета давшему название одноимённому городку, но добыча позволяла существовать оставшимся жителям окрестных деревень. Реформы и рынок довершили начатую в двадцатом веке урбанизацию – район обезлюдел.
