Начало октября в этом году выдалось холодным и дождливым. В такую погоду хорошо сидеть в своей квартире, укутавшись в теплый плед, а не шагать по мокрому асфальту от дома к дому, изредка бросая взгляд на медленно темнеющее насквозь промозглое небо.
Но работа есть работа. Я стоял в подъезде огромного дома и звонил в дверь. Это был не первый и, что больше всего удручало, не последний мой сегодняшний вызов. Так что о теплом пледе мне оставалось пока только мечтать. Мне открыл всклокоченный полный мужчина средних лет и испуганно на меня посмотрел.
– Терапевта… – начал было я, но мужчина меня перебил.
– Да-да-да, входите, пожалуйста, доктор, – Он отошел в сторону, пропуская меня внутрь. Я осторожно вошел в квартиру и тотчас услышал чей-то скрипучий голос:
– Эдуард! Кто это там пришел?
Эдуард вздрогнул и бросил затравленный взгляд в сторону дальней комнаты.
– Не беспокойся, мама, это врач пришел, – громко ответил он и вновь обернулся ко мне, – Идемте в мою комнату, пожалуйста.
Мы зашли в довольно тесное помещение с тусклым освещением и кучей несвежего тряпья в углу. Я неосознанно поморщился от навязчивого запаха разложения и пота, царившего в квартире. То тут, то там деловито кружились огромные черные мухи в поисках «аэродрома» и пропитания. Пациент присел на ободранный диван и пригласил меня устроиться рядом.
– Итак, что у Вас случилось? – начал я и приготовился заполнять шаблон.
– Вчера вечером поднялась температура, а сегодня еще и горло разболелось, – пожаловался мужчина, глядя куда-то вниз.
– Угу, что-то еще? Кашель, насморк?
Пока я расспрашивал пациента, в комнату вошла старуха. Боги, я никогда не видел настолько жуткой внешности! Морщинистая желтовая кожа обтягивала ее череп, словно она была живой мумией, а не человеком, тусклые, как у несвежей рыбы, глаза смотрели недоверчиво и даже презрительно. С грязными спутанными волосами и в лохмотьях, она могла бы сниматься в каком-нибудь фильме про зомби, причем совершенно без грима.
Бабка остановилась прямо возле меня и прохрипела:
– Эдуарду нужен больничный!
– Я сегодня не вышел на работу, – пояснил мужчина и тяжело вздохнул.
– Сейчас разберемся, – пообещал я и принялся писать. Тем временем старушка продолжала стоять надо мной, как вкопанная. Она не шевелилась и, казалось, даже не дышала. Я старался тоже не дышать, хотя отвратительный запах все равно умудрялся проникать в мой нос. Эдуард все так же сидел на диване с обреченным видом. Да уж, его можно было понять!
