Владимир Олегович сидел в ординаторской и с остервенением печатал первичные осмотры поступивших пациентов. За окном была непроглядная тьма, какая бывает только во время непростых ночных дежурств, когда кажется, что утро не наступит никогда, и ты так и будешь принимать больных, одного за одним. ОКС, нестабилка, ОИМ…
– Владимир Олегович, еще один! – в дверь просунулась хорошенькая кудрявая головка постовой медсестры Леночки.
Доктор тяжело вздохнул и кивнул в ответ.
– Что на этот раз? – хмуро спросил он.
– Что-то странное, – почти шепотом ответила Леночка, и в ее голосе послышались непривычные тревожные интонации.
– В смысле?
– Мужчина ничего не помнит, говорит, что видит магнитные поля и какой-то необычный свет, – пояснила медсестра.
– А к нам его зачем привезли? – возмутился Владимир Олегович, – У психиатров места закончились?
Леночка пожала плечами:
– Он жалуется на боли за грудиной и резкую одышку.
– Ладно, посмотрим, – доктор махнул рукой и направился в «приемник».
Пациент, невысокий худощавый мужчина сорока лет, сидел на кушетке и с растерянностью озирался по сторонам, словно только что очутился на этой планете. На вид он и правда очень напоминал умалишенного.
– Здравствуйте, – поздоровался доктор и сел на стул рядом с поступившим. В ответ тот с подозрением покосился на врача.
– Что вас беспокоит? – как можно ласковее спросил Владимир Олегович, пытаясь установить хоть какой-то контакт.
– В груди печет, – прохрипел мужчина и нервно сглотнул, – И сердце трепыхается как-то неправильно.
– Кхм… А как Вас зовут? – поинтересовался врач, подсаживаясь поближе и надевая манжету тонометра пациенту на плечо.
– Я… не знаю, – после некоторой заминки ответил мужчина почти шепотом, – Никак не могу вспомнить.
– А какой сейчас год, вспомните?
Пациент нахмурился:
– Я точно помню, что был ноябрь, я шел вечером домой, потом свет, а потом я уже в парке на скамейке сижу и у меня болит сердце… Сейчас ведь ноябрь? Две тысячи… двадцать…четвертый?
