Один персонаж, меццо-сопрано ПОЛИНА ВИАРДО. Конец девятнадцатого столетия. Она говорит с нами через пропасть времени.
(ПОЛИНА ВИАРДО, знаменитая меццо-сопрано, говорит с нами со сцены старого театра).
ПОЛИНА. Чужая душа – темный лес.
Так сказал Тургенев. Словно это объясняет все. Словно он сам это придумал.
Может, и придумал. А может, это старая русская пословица. А может, придумал он, и фраза стала русской пословицей. Он был, в конце концов, знаменитым писателем. Но знаменитые писатели, к сожалению, тоже люди, как и знаменитые любовники. И вот что знали о нем все, даже не прочитавшие ни слова из написанного им: Тургенев меня обожал.
Я пыталась ему сказать. Так и сказала: «Поднимись с колен, идиот. Не нужен мне мужчина для обожания». Просто невероятно, что такой гений одновременно может быть и таким невероятным кретином. «Как вышло, – спросила я его, – что в своих произведениях человеческие существа ты видишь насквозь, но при этом невероятно глуп в личной жизни?»
«Только Богу ведомо, – ответил он. – А мне он не говорит».
«Ты же не веришь в Бога», – напомнила я.
«Тогда никто не знает», – услышала я, и он улыбнулся своей обожаемой, печальной, загадочной русской улыбкой.
Однажды я спросила его: «Скольких людей человек может любить одновременно?»
И вот что он ответил: «Полагаю, это как-то связано с тем, сколько у него доступных отверстий».
Отверстий? Сколько отверстий? Что за вульгарность. Но таким он был. Мог мгновенно перескакивать от выливаемой на меня самой невообразимой романтической белиберды, чего, кстати, в его произведениях не найти, к абсурдным непристойностям.
По его словам, ему хотелось быть ковром, по которому я ходила бы босиком. Он говорил, что готов часами целовать мои ноги и умолял присылать ему срезанные ногти. Он невероятно раздражал. И при этом, только он, единственный в мире, мог рассмешить меня в любой момент, когда ему этого хотелось.
Именно он научил дочерей Льва Толстого танцевать канкан. Понятное дело, графу Толстому не могло такое понравиться.
Тургенев всегда клялся в любви к Толстому, хотя не думаю, что ему хотелось, чтобы Толстой ходил по нему босиком. Они постоянно сплетничали, как пара старух, оба с нетерпением ждали следующей встречи, потом ссорились, раздражались, доводили друг друга до белого каления, чтобы через пару месяцев встретиться снова и с тем же результатом.
