Читать Тринадцатое дитя - Эрин Крейг

Посвящается Грейс.

В гобелене моей жизни ты всегда будешь самой яркой ниточкой.

Голос моего крестного выплыл из темноты будто призрак из склепа, напоминая шелест опавших листьев, дымный привкус осени.

– Давным-давно жил в Гравьенском лесу один глупый охотник.

Он словно и не замечал, что деревянная палочка прогорела почти целиком и огонек спички уже подобрался к кончикам его пальцев, угрожая опалить кожу.

– Вовсе не обязательно жечь себе пальцы, – сказала я, протягивая ему восковую свечу. Она была длинной и тонкой, янтарного цвета – насыщенного и уютного.

Свеча разгорелась, тени причудливо заплясали по стенам моей маленькой кухни. Я встретилась взглядом с Мерриком (у него были странные глаза: красные радужки, отливавшие серебром, в окружении черной густой пустоты) и улыбнулась. Я знала эту историю наизусть, слово в слово, но позволила крестному рассказать ее снова. Это была его любимая часть моего дня рождения.

– Всю жизнь этот глупый охотник принимал отчаянно глупые решения, но однажды все-таки сделал умный выбор. – Он резко дернул узловатыми длинными пальцами, и спичка погасла. Завиток серебристого дыма поднялся вверх к стропилам. – Видишь ли, этот охотник был очень бедным и глупым, но умудрился найти себе красивую молодую жену.

– А мы знаем, что происходит, когда бедняку достается красавица жена, – вставила я, не удержавшись.

– Боги благословляют их кучей прелестных детишек, – сердито пробормотал Меррик. – Кто будет рассказывать – ты или я?

Я заглянула в духовку проверить, не пора ли вынимать хлеб. Традиции на день рождения – это прекрасно, но нам надо есть – во всяком случае, мне надо есть, – а ужин сам себя не приготовит.

– Прости, прости. – Я взяла полотенце, чтобы не обжечься о горячий противень. – Продолжай.

– Так… на чем я остановился? – спросил он с интонацией опытного рассказчика. – Ах да. Детишки. Целая куча прелестных детишек. Где один, там и второй, а потом, не успеешь и глазом моргнуть, и четвертый, и пятый, шестой и так далее, ровно до дюжины. Двенадцать прекрасных, пригожих детишек, один милее другого. Большинству благоразумных мужей хватило бы ума остановиться гораздо раньше, но я, кажется, говорил, что