Визг сирены был ржавым, мучительным, как и все остальное на борту Рукфанга. Он прорезал вечный мрак рабского трюма, словно зазубренный клинок, прорезая дымку страданий и дешевого, переработанного воздуха. Для большинства это было нежеланное вторжение, еще один слой жестокости, добавленный к их и без того невыносимому существованию. Но для избранных, тех, кто сжался в тенях, это был другой вид тревоги. Кусочек возможности в мрачной тьме.
"WAAAGH!"
Рев не был звуком, не совсем. Это была физическая сила. Он пробивался сквозь залатанную обшивку Рукфанга, сотрясая корабль до основания, дрожь, которая могла сломить решимость самого выносливого существа. Металлические пластины застонали в знак протеста. Заклепки лопались, как гнойники, и густая маслянистая пыль падала с низкого изогнутого потолка. Грохот снаружи был не только грохотом их орков-повелителей, празднующих очередной бой, но и множеством сигналов тревоги и рева на максимальной громкости, когда орки сражались с орками с одинаковым рвением, без уважения, только кровь.
Рабы, пестрое собрание потерянных и проклятых, были в основном людьми, но включали в себя и многие другие виды. Некоторые были свернутыми в позы эмбрионов, стонали, пытаясь заглушить ужасающие звуки. Другие были просто сломаны, их глаза были пустыми, их дух давно угас. Они были собственностью Сквигфейс Бойз, печально известного нестабильного и неприятного клана орков, даже по меркам своего вида. Теперь все их существование заключалось в поддержании боевых машин орков, пока они, наконец, не умирали и не превращались в еду, еще больше грога или что-то еще, что требовалось их зеленокожим хозяевам.
Но в одном темном углу группа оставалась настороже, их страх был окрашен отчаянной, зарождающейся надеждой.
«Кости императора», – выдохнул Гракх, его голос был грубым, как гравий. Он все еще двигался с дисциплинированной экономией солдата, хотя гордая форма Кадианского 88-го теперь висела клочьями на его изможденном теле. Его лицо, дорожная карта старых шрамов, было запечатлено в мрачной решимости. Империя забыл его много десятилетий назад, когда его корабль был захвачен. Он никогда не забудет его учения, потому что они – то, что поддерживает его жизнь.
«Что это за новый ад?» – пробормотала сестра Серафина, ее голос был чуть громче шепота. Когда-то она была послушницей Ордена Леди-Мученицы, ее белые одежды теперь были коричневыми от грязи и, что еще хуже, теперь они были слабым, болезненным напоминанием о жизни, посвященной Императору. Ее бритая голова, когда-то символ чистоты, теперь была испорчена сетью жестоких орочьих клейм. Однако в ее глазах, когда-то ярких от праведного рвения, мерцали угли их прежнего пламени. «Эти мерзкие ксеносы не наслаждались своим кровавым развлечением?» – спросила она о бое.
