Наконец-то. Еще пару часов, и мы войдем в город. Орханье, так кажется, он называется. Прескверный, говорят, городишко, но на безрыбье и рак приятен. После этих горных дорог с их неразберихой, руганью, льдом на каждом шагу, холодом, пронизывающего ветра и ощущением постоянно нависшей опасности, хочется тепла и покоя да, и, хоть какого-ни будь, приятного общества. А иначе, тоска…
– Ну, слава Богу, – бормотал мой вестовой Леухин, укладывая в коляску по-походному спартанский скарб, – хоть, Рождество Христово по-человечески отпразднуем. В городе, оно много лучше праздновать, нежели деревне или чистом поле, к примеру. На то он и город. Вот, помню, у меня был случай…
Хороший у меня вестовой. Правда, за те три месяца, что он при мне служит, рожа его уж поперек горла стоит. И воспоминания его – тоже. Честно скажу. Каждый день он возле меня мелькает, а при горном переходе, когда нервы на последнем пределе, что хочешь из себя выведет, а такая физиономия, как у Леухина, во стократ на грех наведет. Не раз я в прескверном расположении духа Леухину «рыло чистил», а с него всё как с гуся вода. Настоящий солдат. С таким в любую переделку пойдешь без всякого сомнения. Третьего дня я чуть было палец на ноге не отморозил, и если б не Леухин, то прямой бы путь мне в инвалиды лежал. Во время водкой он ногу мою оттереть успел. Всю свою водку на мое излечение извел. Зубами скрежетал, но лил. Хороший солдат Леухин, никогда не устану повторять, только спуску ему давать никак нельзя. На то он и солдат.
В долине была оттепель. Вот тебе и декабрь… Болгария, одним словом… Дивная страна, право слово… Чудесно… При въезде в город, ужас как скользко, и Леухин на самую малость не опрокинул повозку, пришлось мне прыгнуть в лужу. Так уж жизнь устроена: минуту назад блаженно радовался по-весеннему теплому солнцу, а теперь из лужи ору благим матом на своего вестового. И как при этаком расположении духа «не одарить» Леухина крепкой затрещиной? До ломоты в кулаке саданул ему по сопатке. Стою сырой, дрожу от злости да холода на окраине этого паршивого городка и, вдруг, счастливый случай. Кухаренко! В другой раз я ему, может быть, особо и не обрадовался бы. В юнкерском училище мы с ним вместе ума да разума военного набирались. Не скажу, что мы были дружны особо, скорее, даже наоборот. Сторонился я его, считая подлизой и ябедой, благо и факты против Кухаренко имелись. Очень он рядом с начальством вертеться любил, вот тем и заслужил средь моих товарищей славу недобрую. Сторонились, мы его, но сегодня… Сегодня он мне показался роднее брата единоутробного. Вот, что чужбина, да к тому ж чужбина военная, с людьми делает.
