Сколько Олег себя помнил, все самые серьезные и яркие события его жизни, почему-то так или иначе, были связаны с этой картиной. Казалось бы, она висит на стене, последовать за ним не может, но почему-то, все важное к ней неминуемо притягивалось.
Скажем, вручали ему медаль по плаванию. Медаль – это спорт, им дома не занимаются, для этого специальные места есть. Но для участия в соревнованиях первоначально обязательно нужно было принести медицинскую справку. Он, конечно, ее добросовестно получил, хоть и в последний момент. И так получилось, что мать в тот день активно пылесосила в его комнате. Часть бумажек разлетелась по комнате, меж ними и справка. Парень облазил всё вдоль и поперек, но заветной бумажонки не было, хоть ляг на землю и плачь. И новой справки перед завтрашними соревнованиями он получить, ну просто никак не успевал. А участвовать очень хотелось, да и надежды были, на победу. Вполне обоснованные, как оказалось. И когда после бесплодных поисков он хмурый и злой сидел и думал, как объяснять всю эту донельзя нелепую историю тренеру – внезапно взгляд зацепился за картину. Конный казак на ней как обычно курил трубку, топорщились усы, а из-под уголка белела бумажка. Справка как то залетела, потоком воздуха…
Такой заряд упрямства и злости Олег в себе выработал во время этих поисков, что на следующий день просто уничтожил всех соперников. Пронесся через бассейн, как катер на подводных крыльях. Не могло же быть такого, что всё предыдущее было зря. И теперь думая о медали – он думал и о картине. Всегда. А медаль грела душу, все ж таки для шестнадцатилетки такие вещи важны. И самооценку поднимают и окружающие ценят.
Но картина участвовала в его жизни не только подобным косвенным образом. Порой она создавала прямо таки курьезные ситуации, и Олегу казалось, что полотно обладает собственным характером, хотя он не мог разобраться, добрым или злым. Однажды, например, будучи прекрасно закрепленной, она каким-то абсолютно сверхъестественным образом свалилась на голову Зое Петровне, милейшей женщине, матери его лучшего друга Пашки. Стонов было…
А в другой раз, участковый приходил разбираться из-за драки в школе. Последствия тогда Олегу грозили весьма нехорошие. Но едва собравшись устроить ему большой разнос, немолодой Степан Андреевич вдруг побледнел и уставился на картину. – Он мне ухмыляется, подмигивает, – пробормотал несчастный участковый. Пока Олег с матерью переводили взгляды с казака на участкового и обратно, пытаясь понять, нет ли тут шутки, А Степан Андреевич побледнел еще сильнее и вдруг медленно завалился набок. Диагностировали инфаркт. Стоит ли говорить, что на фоне всей этой шумихи случай с дракой как-то замялся. Олега в итоге не выгнали из школы, да и участковый, раньше часто пристававший к нему с нравоучениями, после инфаркта как-то посмурнел и потерял свою прежнюю деятельную энергию. В некотором роде, картина его спасла от взбучки и позорного изгнания, думал Олег. Хотя порой ему становилось жалко участкового, особенно когда видел его когда-то прямую, а ныне сильно постаревшую спину и усталое лицо глубоко больного человека. Но Степан Андреевич редко попадался ему на глаза, и чувство вины быстро проходило, возвращалась радость от того, что никто не пристает с нравоучениями.
