Мы познакомились в поезде. Забавно получилось.
Тот день был очень загружен, погода неистовала, я не выспался, и к этому всему нужно было ехать в другой город. Т.к. машины у меня нет, я предпочёл поехать на поезде.
В детстве я любил долгие поездки. Обычно садился у окна и рассматривал леса, горы, представлял сюжеты с выдуманными персонажами, которых я видел в облаках.
Сейчас же, когда я «немного повзрослел» – эта романтика «немного» исчезла. Я возненавидел все то, что не касается дома. Я стал монументальным домочадцем, которому совсем не хочется выходить из зоны, в которой так комфортно. А ещё дома тепло! Да и покушать можно, когда захочешь… Возможно я стал таким после первого брака. Моя жена всячески пыталась избегать улицу, я же наоборот искал повод, лишь бы прогуляться. Кажется это и была одна из мелочей, которая нам развила эту гравийную дорогу жизни. И мне стало хорошо, и даже «гравий» заменился «асфальтом»! Но все же, в мою кибитку заскочило пару «камней», один из них – некая асоциальность.
Я заранее купил билеты, примерно за три недели до поездки, переживая, что раскупят.
В 14:51 я зашел в полупустой вагон, и уселся на свою ложу, которая находилась снизу. Хоть так и дороже, но я ужасно боялся упасть. Бывал такой инцидент… Поездка должна была продолжаться тринадцать часов и сорок две минуты. Соседей у меня не оказалось, и я, как хозяин разместился в своём временном и маленьком государстве. На стол я разложил бутерброды, чай в термосе, упаковку жаренных семечек, и парочку печенек. На койку же расположилась книга и темно серое пальто. Из-за бессонницы и усталости, которую я приобрёл при упаковке багажа, мне захотелось спать.
Я достал старый и пресловутый плеер. Под классику я задремал.
Проснулся я через десяток станций, под вечер. Протирая глаза, которые будто засохли, я заметил девушку, которая к ее сожалению, стала моей соседкой. Почему сожалению? Так ведь был бардак! Так ещё и весь столик своей едой заполонил. Мне было неловко, убирая это все куда подальше. Вдруг она обронила: «Да вы чего! Пускай лежит, мне это ни капли не мешает». Я не успел ее разглядеть, пока собирал свой вещдок, но голос ее был так нежен, он казался таким родным.
Наконец, все убрав, я взглянул на неё.
Она сидела в бежево-горчичной шапке, подвернутой чуть ли не в два раза. В грубой коричневой «кожанке» девушка выглядела несколько хрупко. Будто это одеяние противоречило ей. На руках красовались серые бархатные перчатки. На лице оказался румянец, видимо от холода, ну или от моей нелепости. Она была блондинкой, но я не думал стереотипами «что девушка глупа». По бледно голубым глазам был виден жизненный опыт и яркость мышления. На благородном носике был пирсинг, – маленькая звездочка, которая эту особу ни чуть не портила, а наоборот придавало характерности.
