Пироман
Огонь на том берегу весело пожирая деревянные постройки, мост Пивоваров, телеги с провиантом и оружием наступавшей вражеской армии, брошенные купеческие повозки, ржущих от испуга и боли коней, противника вместе с железными доспехами, поднимался всё выше и выше к небу. Он словно долгие годы упрятанная в клетку птица-феникс вырвавшаяся на свободу расправил свои прекрасные крылья не торопясь взмывать в ночное небо, красуясь, крутясь на месте огненными смерчами из стороны в сторону словно говорил окружающим: «Вот я какой красивый! Нравлюсь?! Смотрите на меня! Любуйтесь мной!».
И я сидя на коленях и продолжая удерживать в одной руке потухший факел, а в другой меч с зазубренным клинком любовался, чувствуя как сердце в груди бьётся часто-часто. Меня даже не беспокоила застрявшая в броне на спине парочка стрел и наконечник копья, пробившего грудь и влажно поблёскивавшего кровью в отблесках весёлого пламени. Честно-честно, я не вру. Боли почти не было. Всем моим существом завладел восторг от разворачивавшейся по ту сторону реки картины.
Я обожал огонь с раннего детства, я любил его сильнее всего на свете… ну кроме разве что моей маманьки, хлебнувшей со мной горя. Её я любил больше. Ещё малышом я тянул свои маленькие ручки к печке обжигая кожу до волдырей. Плакал от боли размазывая слёзы по щекам, рассматривал заботливо смазанные матерью маслом ожоги, но всё равно словно заколдованный любовался пожиравшим дрова оранжево-красным пламенем, смеялся разглядывая плясавшие на раскалённых угольках струйки сине-алого огня считая их живыми, тоже малышами, которые обязательно вырастут если им позволить, если их вдоволь накормить.
Как только научился нормально ходить и пользоваться спичками я неоднократно устраивал мелкие пожары. То подожгу библию на трюмо, то скатерть на столе, а то кучку кленовых листочков, которые моя родительница использовала для аппликаций в своих поделках.
