Сергей Белов, человек примерно 30 лет, прекрасно сложенный, спортивный, загорелый красавец, сидел в кресле на открытой веранде коттеджа. Стены её образовывали виноградные лозы. Грозди спелых, сладких ягод свешивались там и сям, солнце пронизывало их насквозь, сияло в сочной зелени резных листьев. Сергей неторопливо пил кофе из фарфоровой чашечки тонкой работы. С удовольствим обдумывал, как лучше всего использовать этот вход. Обдумывать собственно нечего, просто мысли эти приятны, праздничны. Повезло ему с этой работой. Её и работой —то называть язык не поворачиваетсяся. Однокашник Саша Депонян замолвил словцо ген. директору, характеризовал, как человека опытного, не глупого и безотказного работягу. Приукрасил конечно, но и не слишком. Сергей знал себе цену. Задание и на этот раз было не сложным, обычным – испытать в первом приближении, обновленный вариант программы. Собственно, ему предоставлена полная свобода, с условием однако же опробовать, как можно больше предложений изыскателей. Требовались методичность, наблюдательность, аккуратность, спосбность к быстрому анализу и хорошая память.
Из дверей коттеджа, легкой походкой вышла очень красивая, юная девушка- голубоглазая, загорелая, стройная, как статуэтка. Единственной одеждой ее была клетчатая мужская рубашка, не столько прикрывавшая тело сколько притягивавшая взгляд к ее прекрасным формам. Сергей, несколько ошарашенный, не успел подумать, что отнюдь не прочь проводить испытания подобных объектов, как эта нимфа уже оказалась у него на коленях. Испытатель невольно приобнял девушку, заглянул в синие, как море очи. И… почувствовал неприязнь. Не понимая себя, тревожно спросил
– Ты кто, красавица?
– Не могу сказать..– прозвучал мелодичный голосок.
– Здорово. А как тебя зовут ты знаешь?
– Дай имя ты.
Голос безжизненный, у роботов и то не бывает таких и звучит как бы издалека. Отвечает не сразу, с задержкой в несколько секунд. Говорит правильно, без какого либо акцента. Сергей профессионально отмечал все нюансы.
Ему стало немного не по себе. Желание, накотившее было горячей волной, пропало, сменилось тревогой. Он еще раз пристально поглядел в синие очи, и не увидел в них ни чего – ни малейшего просвета мысли либо каких бы то ни было чувств. Она была далеко отсюда, или спала с открытыми глазами. В душе родилась тревога, доходящая до грани паники.
