Величественная процессия бессменного правителя небес плавно шествует к линии горизонта. Золотистый шлейф мантии тянется следом, цепляясь за крыши домов. Древний город печалится, провожая солнце в закат.
Мгновение, и золотые убранства каменных придворных обернутся в жалкие отрепья, и только с первыми лучиками солнца поблёкшая свита вновь облачится в дорогие наряды, а утренние улицы засверкают яркими переливами всех оттенков золота.
Жёлтый камень будто источает солнечный свет, бережно накопленный за столетия.
Это мой Златокаменный Город. На вершине холма.
∞
Стук каблучков по каменной брусчатке чётко звучит на опустевшей мостовой. Пышная юбка, нарядная блузка и корзинка с яствами. Я почти у цели. Перед поворотом останавливаюсь. Глубокий вздох…, неспеша выхожу на финишную прямую.
Двое стражников не скрывают радости при виде красивой женщины, машущей издалека.
– Катарина! Чем сегодня порадуешь преданных поклонников? – широко улыбаясь, говорит один из них.
– Только самое лучшее для моих мальчиков! – кокетливо демонстрирую содержимое корзинки. – Ах вы мои труженики! Работают даже в праздники! – участливо продолжаю я.
Они нетерпеливо достают провиант из корзинки. Принимаюсь рассказывать о ярких моментах минувшего торжества – развлечения и зрелища на центральной ярмарке, а какой фантастический был фейерверк. Они слушают с любопытством, присущим только юности, поглощая излюбленные яства.
Постепенно оживленность беседы спадает. Теперь можно слышать лишь мой голос, всё тише, всё монотоннее повествующий о прошедшем веселье. Дело сделано. Стражники спят. Не смолкая, отпираю железные ворота.
Я внутри. Первым делом переобуваюсь, чтобы по пустынным коридорам городской тюрьмы не стучали мои каблучки.
Новый мэр города по совместительству начальник тюрьмы, будучи человеком тщеславным, захотел, чтобы как можно больше подчинённых присутствовали на церемонии его вступления в новую должность. Никого сейчас нет в душной темнице, кроме заключённых.
Мрачный коридор едва освещён сквозь длинную, узкую прорезь над головой. Голубая полоска неба тянется по потолку, устремляясь к заветной двери. Недостаточно широкая для побега, но до боли манящая синева. Пронзительное напоминание узникам об отнятых жизнях.
